Восемь жизней
Шрифт:
Барышни гуляли по парку под манжетковыми66 кронами, болтали и смеялись. Ида была в прекрасном настроении. Больше она не вспоминала об ужасных событиях, недавно происшедших в её жизни.
Девушки проходили мимо Большого Царскосельского дворца, Эрмитажа, Смольного монастыря, Мариинского театра, Зимнего дворца, Русского музея, Казанского собора, по Невскому проспекту, Дворцовой и Исаакиевской площадям. С раннего утра до позднего вечера молодые женщины веселились, словно резвые дети, обыкновенные беспризорники.
– Почему такая
– Не важно, - опустив уголки губ, ответила Ида.
– Нет, важно, - собеседница остановилась и взяла фрейлейн за руку, - Люди не меняются так быстро. Ида, я вижу, что с тобой что-то произошло.
– Не морочь себе голову, - отмахнулась подруга, - Лучше сменим тему.
– Как хочешь.
Более они не возвращались к сему разговору.
Сгущались сумерки. Девы торопились к уютным, родным домам, где их любят и ждут. Прошлые слушательницы сердечно попрощались на Львином мосту и разошлись в противоположные стороны.
***
Иду разбудили шум и неразборчиво повествующие о чём-то низкие голоса. Юная леди, откинув тяжёлое одеяло и расправив искусную ночную рубашку, глядела в потолок, не стремясь выходить наружу. Мысли её смешались в тугой клубок. От многочисленных разнообразных идей у девушки разболелась голова. Наступившая мигрень будто мстила Иде за чересчур активную умственную деятельность: она вовсе не давала проснувшейся думать. Любая попытка наказывалась обострением боли.
Ида перевела взгляд на укрытую платком птичью клетку, после чего закрыла глаза, стараясь отстраниться от реальности, забыться и уснуть.
Мученице помешал неожиданный стук.
– Ида! Ида! Ты спишь? Открой! (шёпот) Ида!
Это был голос тёти Лиды.
– Я не сплю! – вставала красавица, - Сейчас открою!
Дверь отворилась.
– Ида, - начала графиня, - Тут к тебе пришли.
Глаза Лидии были явно смочены слезами.
– Хорошо, я сейчас спущусь. Только оденусь, - дева в одеянии нимфы направилась в комнату.
– Давай, но поторопись, - попросила племянницу женщина.
Ида наспех облачилась в скабиозовое67 платьице, столь чудесно шедшее к юному лицу дочери Германии. Она собрала волосы в миловидный шиньон и, оправив одеяние, вышла в свет.
– Долго ты, - напряжённо подметила тётя.
– А иначе – никак.
– Здравствуйте, барышня, - радушно улыбаясь, произнёс мужчина, выныривая из-за угла, - Мы с вами уже виделись. Помните?
– Да, - ответила девушка с округлившимися очами.
– В общем-то это не имеет значения, - господин изменился в лице и тоне: он словно источал холод, - Прошу вас, уважаемая гражданка Краузе, пройти со мной для дальнейшего разбирательства.
– Какого разбирательства? – отступая назад и группируя руки, вопрошала фрейлейн.
– Как? Вы не помните? Ну, гражданочка, как же? Вы показания давали? Заявление писали? Жаловались, плакались? – в глазах Иды читалось согласие; она нервно кивнула, - В таком случае, дорогая барышня, пройдёмте, - мужчина отошёл назад, делая широкий жест.
Девушка испуганно посмотрела на тётю, потом – на гостя и прошла вперёд.
– Да, и захватите, пожалуйста, сумочку, - добавил элегантный парень, спускаясь за Идой по лестнице.
У порога поместья красавица оглядела знакомую гостиную: утончённой формы кресла; низкие могутные шкафы; картины эпох рококо и ренессанса; стул - ровесник Александра III; вместительный диван, обтянутый ажурной тканью; дорогие паласы и маленький столик.
Белокурый мужчина встал вровень с дамой и взял её под руку. Ида, медленно ступая, следовала по велению парня. Пара погрузилась в закрытый экипаж и отправилась в путь по широким улицам столицы.
***
Спустя два дня.
Дождь лил, не переставая. Серость и меланхолия окутали город: день не отличался от вечера. Прохожие прятались под ореолами зонтов. Продавец неуклюже выбежал из маленького магазинчика, вставая под вырастающий из здания шатёр.
– Добрый день, господин полицейский! – добродушно поприветствовал он сотрудника правоохранительных органов, - Дело продвигается?
– О, здравствуйте, господин Орлов! – мужчина с бакенбардами остановился на оживлённой улице, - Так решили уже всё. Нашли доказательства правоты вашей. Сажать будут девушку.
– Неужели! – толстяк был искренне поражён, - А какие именно доказательства?
– Ой, да сначала проанализировали показания, а когда сумку барышни открыли – сомнений не осталось: виновна!
– Что же там было?!
– Не поверите. Настоящее ухо! Всё в спёкшейся крови, порезанное, само - полупрозрачное. Кошмар, одним словом! Но нам не привыкать.
– Ужасно! Я и не подозревал, что такая милая красивая девушка…
– Да, внешность обманчива, господин Орлов. В чужой голове тайн больше, чем нераскрытых преступлений. Ну, пойду я. До свидания! – мужчина шагнул вдоль дороги, но в момент замер, - А, Василий Ефимыч, забыл сказать! Благодарю вас от лица сыскного отделения за содействие следствию!
Человек в мундире удалился. Продавец вернулся к прежним занятиям.
Апофеоз самообмана
В особняке супругов Крузенштерн, несмотря на весеннее время года, стало прохладнее. Лидия и Алексей молча сидели друг напротив друга за ужином. Круглый стол в обеденной комнате был накрыт белоснежной скатертью. Супругам, как и всегда, прислуживала горничная Варя. Кухарка – необъятная тётя Клава – трудилась, готовя вкуснейшие блюда.
– Лида, скажи, где Ида? – прервал тишину граф, когда Варя унесла суповые тарелки.
– Я же сказала: она заболела, - невозмутимо ответила жена.
– Почему тогда я не могу зайти?
Лидия подняла на мужа суровый взор.
– Я же тебе говорю: Ида больна. Ей нужен покой.
– Но ещё вчера всё было отлично, - сомневаясь, расспрашивал мужчина, - Гуляла с подружкой.
– Гуляла да простудилась, - пожимая плечами, молвила тётушка, - Ничего удивительного. Лёша, успокойся. Что ты меня пытаешь?