Восемь
Шрифт:
— Ни разу, — ответила я.
— Странно, — сказал Бумедьен. — Поскольку, когда мы с ним разговаривали, он заметил вас за нашим столом и сказал нечто интересное.
Я почувствовала, как Камиль рядом со мной напрягся. Он схватил под столом мою руку и крепко сжал ее.
— Правда? — осторожно произнес он. — И что же он сказал, господин президент?
— Думаю, он обознался, — сказал президент, глядя на Камиля большими темными глазами. — Он спросил, неужели это та самая женщина.
— Та самая? — удивился министр Белейд. — Что он имел в виду?
— Полагаю, — осторожно заметил президент, — он имел в виду женщину, подготовившую компьютерные расчеты, о которых мы все так много слышали от Камиля Кадыра.
Сказав это, он отвернулся.
Я открыла было рот, чтобы спросить Камиля, но он покачал головой и повернулся к своему начальнику Белейду.
— Нам с Кэтрин стоит еще раз проверить цифры, прежде чем завтра их огласят во всеуслышание. Может быть, нам будет позволено принести извинения и покинуть банкет? Иначе, боюсь, нам придется работать всю ночь.
Белейд явно не поверил ни единому его слову, и это было отчетливо написано у него на лице.
— Сначала мне хотелось бы перекинуться с вами несколькими словами.
Он встал и отвел Камиля в сторонку. Я тоже встала, нервно теребя в руках салфетку. Ямини подался вперед.
— Было приятно посидеть с вами за одним столом, — заверил он меня. — Жаль, что вы так быстро нас покидаете.
Когда он улыбался, на щеках у него появлялись ямочки.
Белейд и Камиль стояли у стены и о чем-то шептались. Тем временем официанты устремились к столам и стали разносить дымящиеся блюда. Когда я приблизилась, министр произнес:
— Мадемуазель, мы благодарны вам за все, что вы для нас сделали. Не задерживайте Камиля Кадыра надолго, ему нужно выспаться.
И он отправился на свое место.
— Теперь мы можем улизнуть? — шепотом спросила я у Камиля.
— Да, и мешкать не стоит. — Он взял меня под руку, и мы стали торопливо спускаться по лестнице. — Абдельсаламу сообщили из тайной полиции, что они разыскивают вас. Они утверждают, что вы сбежали при попытке задержания в Ла-Мадраж. Он узнал об этом во время обеда, но вместо того, чтобы сдать вас, согласился отпустить под мою ответственность. Надеюсь, вы понимаете, в какое положение поставите меня, если исчезнете снова?
— Ради бога! — зашипела я на него. Мы все еще пробирались между столами. — Вы знаете, почему я отправилась в пустыню. И вы знаете, куда мы идем сейчас! Это я хотела бы услышать от вас объяснения. Почему вы не сказали мне, что вы в Игре? Белейд тоже игрок? А Тереза? И этот мусульманский крестоносец из Ливии, который сказал, что знает меня, — что все это значит?
— Если бы я знал, — хмуро отозвался Камиль. Он небрежно кивнул охраннику, который склонился в низком поклоне. — Мы возьмем мою машину и отправимся в Ла-Мадраж. Вы должны рассказать мне обо всем, что произошло, только тогда мы сможем помочь вашей подруге.
Мы сели в его машину, стоявшую на освещенной тусклым светом стоянке. Камиль повернулся ко мне, но в темноте я видела лишь отблески света уличных фонарей в его глазах. Я быстро поведала ему о незавидном положении Лили и спросила его о Минни Ренселаас.
— Я знаю Мокфи Мохтар с детства, — сказал он. — Она выбрала моего отца для особой миссии — заключить союз с Эль-Марадом и проникнуть на территорию белых. Эта миссия стоила ему жизни. Тереза помогала моему отцу. Сейчас, хотя она и работает на Центральном почтамте, в действительности она служит Мокфи Мохтар, так же как и ее дети.
— Ее дети? — спросила я, стараясь представить себе эту взбалмошную телефонистку в качестве матери.
— Валери и Мишель, — сказал Камиль. — С Мишелем вы, наверное, знакомы. Он называет себя Вахадом.
Значит, Вахад — сын Терезы! Да уж, интрига получалась тугой, как морской узел. И поскольку я больше не верила в совпадения, мне тут же вспомнилось, что домработницу Гарри Рэда тоже звали Валери. Однако разбираться с пешками было некогда — рядом плавала рыбка покрупнее.
— Не понимаю, — перебила я. — Если ваш отец был послан с такой миссией и провалился, следовательно, фигуры, за которыми он отправился, достались белым, верно? Так когда же эта Игра закончится? Когда кто-нибудь соберет все фигуры?
— Иногда мне кажется, что Игра будет длиться вечно, — горько сказал Камиль, поворачивая ключ зажигания; «ситроен» вырулил на длинную дорогу, которая тянулась между рядов кактусов до самого Сиди-Фрейдж.—А вот жизнь вашей подруги может и закончиться, если мы быстро не доберемся до Ла-Мадраж.
— Вы способны впорхнуть в их логово и забрать ее у них?
На лице Камиля появилась холодная улыбка, отразившаяся в свете огоньков на приборной доске. Мы приближались к блокпосту, через который мы с Лили не проехали. Камиль высунул в окно свой паспорт, и стражник сделал ему знак проезжать.
— Единственное, на что Эль-Марад может обменять вашу подругу, так это на то, что лежит в вашем мешке. Я не имею в виду собаку. Как вы думаете, это хорошая сделка?
— Вы хотите отдать ему фигуры в обмен на Лили? — потрясенно спросила я. Затем до меня дошло, что это единственный способ войти и выйти оттуда живыми. — А может быть, поменяем только одну фигуру? — предложила я.
Камиль рассмеялся, затем схватил меня за плечо.
— Как только Эль-Марад узнает, что они все у вас, — сказал он, — он уберет нас с доски.
Почему мы не захватили с собой взвода солдат или хотя бы нескольких делегатов ОПЕК? Мне бы сейчас очень пригодился Каддафи с его плеткой, хлещущий врагов, словно монгольская орда в одном лице. Вместо этого со мной рядом милашка Камиль, готовый без колебаний с честью броситься навстречу гибели, как, возможно, поступил десять лет назад его отец.
Не останавливаясь перед освещенной пивной, где так и стояла машина, которую мы с Лили взяли напрокат, Камиль проехал дальше по безлюдной улочке. Она упиралась в лестницу, ведущую на вершину прибрежной скалы. Вокруг не было ни души, ветер гнал по небу рваные облака, и огромная луна то исчезала, то появлялась вновь. Мы вышли из машины, и Камиль показал мне на вершину скалы — там, среди зарослей ледяника, стоял маленький, но очень милый домик. Скала, уступами поднимающаяся с нашей стороны, отвесно обрывалась в море.