Восемнадцать дней
Шрифт:
— Вот бандиты! — сквозь зубы выругался Балинт. — Ишь что выдумали…
Он с изумлением уставился на стол.
— Тарелки, вилки…
Его сотрясал судорожный смех. Из глаз неудержимо потекли слезы. Не отрываясь, смотрел он на накрытый стол и все повторял:
— Тарелки, вилки… Салфеток не принесли. Забыли.
Бота подошел к нему, с трудом волоча ноги. Сел рядом, обнял за плечи.
— Спокойнее, малыш! Спокойнее!
Балинт поднял на него глаза и затих. Потом, придя в себя, сказал:
— Но ты же видишь, что они делают?
— А ты
— Да я и не смотрю!
— Будь умницей, закрой глаза и постарайся уснуть.
— Не могу. Сон не идет.
— Ну, хочешь, я тебе расскажу что-нибудь про девушек?
— Давай.
— Мне тогда было столько лет, сколько тебе, и очень мне нравилась одна девчонка, веселая, бойкая. Работала она портнихой на кукольной фабрике у Нуссбаума. Со мной даже разговаривать не хотела. Крутила с одним конторщиком. Говорила: «У этих заработок твердый, постоянный, не то что у каменщиков: пришла зима — болтайся до весны без работы!» Эх! Она правду говорила…
— Ну и дальше что?
— А что дальше?
— Что же ты сделал?
— Да ничего.
— Ничего?
— А что мне было делать? Она вышла замуж за этого конторщика…
Балинт слабо улыбнулся.
— Ты потому и холостяком остался?
— Может быть.
— А еще говорил, что обучишь меня всяким уловкам, чтобы прибрать их к рукам…
— А что? И обучу. Главное — притвориться, что она тебе ни к чему. Пусть не знает, что она тебе нравится. Пусть сохнет, пока сама начнет за тобой бегать.
— А как быть, если она тоже проявляет равнодушие?
— Тогда ничего не поделаешь.
— Расскажи какую-нибудь историю, которая и впрямь приключилась с тобой.
— Со мной случалось много историй.
— Ну, расскажи какую-нибудь.
— Пришел я как-то на танцы. Мне там приглянулась одна. Катица. Чернявенькая такая девчонка. Раза два я пригласил ее на танец и спросил, не хочет ли она выпить стаканчик вина. Она была не против. А потом ее пригласил на танец другой кавалер. Смотрел я, смотрел, как они танцуют, а потом взял да пригласил другую девушку. Примерно через час я снова подошел к Катице и пригласил ее на танец, а потом предложил выпить вина. Она немножко дулась, но я сделал вид, что не замечаю. Купил ей еще и пирожное. Под утро спросил, не хочет ли она, чтобы я ее проводил домой. Она сказала, что да. По дороге я ее поцеловал. На крылечке мы расстались и условились встретиться в следующее воскресенье.
— И еще встречались?
— Да. Несколько раз.
— А что было потом?
— Потом ничего не было. Меня арестовали, и я просидел шесть месяцев. Когда я освободился, она мне больше не попадалась. Вероятно, я ее и не искал. Мне пришлось, в поисках работы, уехать из города.
Балинт тихо застонал.
— Что такое, малыш? — участливо спросил Бота.
Тот не ответил. Он лежал с закрытыми глазами, нахмурившись и слегка посапывая. Он спал, и ему, видимо, что-то снилось. Бота услышал, как он еле слышно бормочет:
— Ты держишь руки неправильно… Не сгибай ноги в коленях… Ложись прямо на живот… Ах, какая чудесная вода, правда?.. Совсем не холодная… Как теплая ванна… Нет… Не пей… будешь пить, нас засмеют… Потерпи чуток… Вот выйдем отсюда, напьешься… И пива выпьем…
«Бедняга! — подумал Бота. — Мы должны были его пощадить. Он ведь совсем еще зеленый. Надо было об этом подумать».
Балинт проснулся. Растерянно посмотрел на Боту. У него были налившиеся кровью глаза.
— Ну что, малыш?
— Ничего. Ты не договорил про эту девушку. Что с ней было дальше?
— Про какую девушку?
— Которой нравился конторщик.
— Она вышла замуж.
— За конторщика?
— Не знаю.
— Ты за ней больше не ухаживал?
— Зачем? Она ведь не захотела со мной встречаться.
— Твоя правда.
Он молчал, глубоко задумавшись. Потом закрыл глаза и какое-то время лежал с опущенными веками. Несколько раз натужно вздохнул, будто ему не хватало воздуха.
— Слышь, папаша?
— Да, сынок.
— Не знаю, как тебе сказать… Вчера вечером, и сегодня ночью, и днем несколько раз… Мне хотелось… Знаешь, по малой нужде… Мне надо было… Я ходил к параше… Стоял там подолгу… И ничего…
— Так ведь неоткуда. В тебе же нет ни капли.
— Почему же хочется?
— По привычке.
— Да, наверно.
Вечером надзиратели принесли пять бифштексов с картофелем и салатом и белый хлеб. Они сменили воду в кувшинах и, уходя, забрали с собой нетронутый обед.
Заключенные не шелохнулись. Может быть, они спали, а может, так обессилели, что уже не реагировали на запах свежезажаренного мяса. Только Бота внимательно наблюдал за происходящим. Полуприкрыв глаза, он видел, как охранники обмениваются немыми жестами.
Когда они ушли, он приподнялся на локтях и всмотрелся в лица товарищей. Подвешенная к балке лампочка освещала их бледные, небритые лица и глубоко ввалившиеся глаза. «Получить бы хоть какой-нибудь знак с воли, — подумал он. — Тогда мы были бы уверены, что там все известно». Взгляд Боты задержался на лице Балинта. «С ним мы поторопились. Мальчика надо было пощадить». Потом возразил сам себе: «Нет. Он бы себя тогда мерзко чувствовал, а они взялись бы за него еще яростнее, решили бы, что он слабое нас и его легче сломить». Он снова лег. Стало чуть прохладнее. Теперь было приятно прижаться лицом к жесткой подстилке. И он уснул.
Утром проснулись рано. Начался день четвертый. Ванку подполз к Боте.
— Я хочу тебе что-то сказать.
— Говори.
— Наклонись ближе.
Печально улыбаясь, Ванку прошептал:
— По-моему, мне крышка.
— Ты что, спятил?
— Я помочился кровью.
— Когда?
— Пять минут назад.
— Тебе померещилось.
— Нет, не померещилось. Всю ночь меня тянуло помочиться. Но я знал, что это впустую. Так было и вчера. Сегодня утром я подошел к параше, и у меня вышли две капли крови.