Восход Ганимеда
Шрифт:
Нет, не странного, – жуткого.
Его внезапно прошиб ледяной пот. Взгляд Загулова метнулся к табло дозиметра, но цифры на крохотном дисплее показывали норму. «Значит, это не радиация… – облегченно подумал он. – Но тогда что?»
Именно этот вопрос, заданный самому себе посреди разбушевавшейся бури, заставил пальцы левой руки еще сильнее вцепиться в скобу, приваренную к выпуклому борту ретрансляционной установки. За время работы на Ганимеде Андрей привык к мысли, что это мертвый, совершенно предсказуемый мир, и ему
– Дженифер, ты меня слышишь?
– Да, я здесь.
– Что это может быть, как ты думаешь? – хриплым, изменившимся до неузнаваемости голосом спросил Андрей. – Разве может что-то гореть в такой атмосфере, как тут?
Это был вполне резонный вопрос. Процесс окисления требует кислорода, а его-то здесь, в месте испарения льда, как раз и не было. Радиация тоже, слава богу, отпадала. Тогда что?
Андрей внезапно осознал, что его пугает именно неизвестность. Случись это на Земле, он, возможно, не испытал бы никакого иррационального страха перед алым заревом, отсветы которого четко просматривались сквозь клубящуюся мглу ядовитых облаков.
Но это был Ганимед, и миллиарды километров расплескавшейся вокруг пустоты стояли за спиной, давили своей бесконечностью, и это происходило не в сознании, ощущения являлись подспудными, не осознанными на уровне мыслей, но разве пот на спине становился от этого менее ледяным?
– Там не может ничего гореть, – пришел ответ его напарницы. – Вероятно, это статическое электричество.
– Полярное сияние? – Разум Андрея моментально ухватился за подобное, вполне разумное объяснение напугавшим его отсветам. – Да, это возможно! – согласился он, чувствуя, как гулко стучит его сердце, а в ушах шумит от переизбытка адреналина. – Я пойду посмотрю… – спустя несколько секунд добавил он.
– Может, не стоит? Давай я вызову ребят с Центральной!
– Погоди, Джеф… Надо разобраться. Ты же знаешь, тут нет ничего, кроме льда и камня. – Андрей, сам не замечая того, убеждал скорее себя, чем сидящую в куполе Дженифер.
Тем не менее его рука машинально накинула карабин второго фала на скобу, за которую он только что держался.
Ветер, как и положено возле эпицентра, был здесь намного слабее, чем в районе их купола, так что он смог идти вперед без помощи укрепленного на тросе двигателя.
Через несколько десятков шагов показался первый, грязно-желтый язык льда. Андрей, согнувшись и сопротивляясь порывам ветра, преодолел это расстояние и остановился, глядя на очистной автомат, который безо всяких признаков жизни застыл, повернувшись в сторону купола. На его внешней индикационной панели не горел ни один сигнал, что означало полное отсутствие питания в цепях.
– Джеф… вижу «черепаху»… – прерывисто сообщил Андрей, к которому вдруг разом вернулись все его страхи. – Не работает… За ней какое-то свечение, похоже на прямоугольник…
Из туманной мглы навстречу оцепеневшему Загулову двигалось какое-то СУЩЕСТВО…
Андрей в ужасе попятился, споткнулся, неловко упал на одно колено, и налетевший порыв шквального ветра вдруг легко приподнял лишившееся опоры тело в скафандре и поволок его по мертвой, каменистой почве в сторону возвышавшегося неподалеку ретранслятора.
– Андрей, что случилось, ответь мне!!! – Дженифер кричала в микрофон, но ответом ей была лишь шуршащая помехами тишина.
До прилета «Альфы» оставалась неделя.
«Гарри Трумэн» в этот момент уже выходил на высокую орбиту вокруг Ганимеда. Он опоздал всего на несколько часов.
Глава 6
Поселок Гагачий. Июнь 2025
Когда она очнулась, было темно.
Нет, не совсем… Спустя неопределенный отрезок времени Лада поняла, что видит сумеречный, приглушенный свет, похожий на отдаленное сияние или зарево…
Рассвет или закат?..
Эта мысль почему-то показалась ей достаточно значимой, чтобы уцепиться за нее.
Закат… Закаты в творчестве великих русских художников… Русский музей…
Из темноты медленно выплывали величественные полотна.
Айвазовский… Откуда я это знаю?!
Вопрос, заданный самой себе, вызвал страх.
Щелчок, тихое жужжание кристаллопривода, сглотнувшего очередной компьютерный диск с голографической записью информации, тихие шаги по стерильному кафельному полу, глухие, отдаленные голоса – все эти звуки не принадлежали ее жизни, и Лада испугалась еще больше, внезапно вспомнив совсем другой звук – надсадный визг тормозов и глухой болезненный удар…
Голос, что выплывал из бездны, казался ей знакомым, а собственное сознание виделось как плошка с едва тлеющими угольками, медленно плывущая вслед ленивому течению абсолютно черных вод неведомого подземного озера.
Голос… Он принадлежал ее памяти, ее прошлому!..
– Скажи, Николай Андреевич, ты кто, карьерист или патриот? – спросил Колвин, облокотившись о выступ какого-то прибора, от которого к обнаженному телу под тонкую простыню змеились провода.
– А как ты сам думаешь, Антон Петрович?
– Я помню тебя патриотом, но сейчас сложно поручиться даже за самого себя…
Она так и не дождалась ответа. Плошка с ее угасающим сознанием уплывала по черной глади озера, и голоса все отдалялись, становились глуше и глуше, превращаясь в бессвязное, монотонное бормотание.
Она не понимала, где находится, что с ней произошло, и от этого рождалось чувство беззащитности, страха и внутреннего нежелания жить.
Разговор, начало которого уловило пробуждающееся сознание Лады, имел свое продолжение и свою предысторию.