Восход стоит мессы

Скворцова Татьяна

Миоссен бросил на д’Англере злобный взгляд.

– Простите, сударь, меня призывает мой сеньор. Думаю, мы еще продолжим нашу беседу.

– Разумеется, – усмехнулся д’Англере.

Впрочем, компания Генриху не понадобилась.

– Эй, Наварра! Я хочу, чтобы ты с нами выпил! – король Франции Карл IX тянулся к нему своим кубком. Герцог Анжуйский поддерживал короля под локоть, помогая ему сохранить равновесие. По мнению Генриха, пить Карлу больше не следовало, но сам государь этого суждения, очевидно, не разделял. Боясь, как бы его величество в порыве дружелюбия не упал в блюдо с соусом, Генрих вскочил со своего

места и коснулся своим кубком кубка короля.

– Ваше здоровье, сир!

Карл, кажется, удовлетворился этим.

– Мне бы столько здоровья, сколько желают, – пробурчал он. Затем встал и, обойдя стол, навис над принцем Конде.

– Освободите-ка мне место, голубчик, – потребовал он, – я хочу поговорить с вашим кузеном, – Конде ничего не оставалось, как с поклоном ретироваться.

– Кто бы мог подумать, что ты и вправду когда-нибудь станешь моим зятем, а вот поди ж ты, investigabiles viae Domini⁷, – медленно проговорил король, с трудом выговаривая латинские слова.

– Я и мечтать не смел о таком счастье, ваше величество, – заученно ответил Генрих.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Карл, – все знают, что моя сестрица Марго та еще потаскушка, да и стерва к тому же. Будь я на твоем месте, никогда бы на ней не женился.

– Ну, меня-то не спрашивали, честно говоря, – простодушно откликнулся Генрих.

Он хотел добавить, что, тем не менее, вполне доволен своею участью, но не успел. Карл расхохотался и хлопнул его по плечу.

– Забавный вы все-таки народ, гугеноты, говорите то, что думаете. Вот твой Колиньи, например.. – он запнулся, силясь вспомнить, что хотел рассказать про Колиньи, но не смог, – черт с ним, с Колиньи.. – продолжил король после паузы, потом обнял Генриха за плечи и, доверительно дыша перегаром и чесноком ему в лицо, сообщил, – у меня кормилица гугенотка. В юности я и сам хотел стать гугенотом, представляешь? С матушкой бы, наверное, удар сделался, – Карл захихикал, как захрюкал. Король уже почти висел на шее у Генриха, а был его величество весьма грузен. Генрих, с трудом удерживая его, мужественно терпел. Помощь пришла, откуда не ждали.

– Сир, я слышал, ваша последняя охота оказалась на удивление удачной, – из-за спины Генриха неожиданно возник герцог де Гиз. Генрих не видел, как он подошел, но его появление было очень кстати. Охота, по счастью, интересовала короля больше, чем гугеноты. Он тут же забыл про Генриха и переключил свое внимание на Гиза.

Гиз был давним знакомцем Генриха, они учились вместе в college de Navarra⁸, когда маленький принц Наваррской жил в Париже. Три Генриха: Генрих Анжуйский, Генрих Наваррский и Генрих де Гиз играли одной компанией, наводя ужас на воспитателей своей неуемной энергией и изобилием титулов. Однажды они с юным Гизом въехали на осле в залу, где Екатерина Медичи давала аудиенцию какому-то послу, кажется, испанскому. Им тогда здорово влетело.

С тех пор Гиз заматерел, чтобы не сказать растолстел, и превратился в златокудрого Голиафа, покорившего сердца всех парижских лавочниц. Несмотря на некоторую полноту, он был красив, а главное, обладал жаждой жизни и обаянием самца, что всегда безотказно действуют на женщин и чернь. Он возглавлял католическую партию, выступавшую против Сен-Жерменского мира, не скрывал своей ненависти к гугенотам и пользовался в Париже таким влиянием, что сам король опасался его.

– Вы не представляете, герцог, какого кабана мы затравили… – с трудом произнес король, обращаясь к Гизу, – кстати, почему вас там не было? Ах да, я же вас не пригласил…

Бросив на Гиза благодарный взгляд и извинившись, Генрих постарался побыстрее исчезнуть из поля зрения Карла.

«А он не так уж плох, наш Гиз», – подумал Генрих, – «Во всяком случае, и от него бывает польза».

Генрих огляделся по сторонам в поисках своих. Возле окна он заметил Антуана де Гаро, беседовавшего с Филиппом дю Плесси-Морнеем, одним из приближенных адмирала Колиньи.

– Мы тут обсуждаем придворные порядки, сир, – пояснил Антуан, когда Генрих к ним приблизился, – вот господин дю Плесси говорит, будто бы при дворе английских королей есть такая должность, называется «хранитель королевского стула». Это тот, кто подтирает зад его величеству. Весьма почтенное занятие, ибо лишь самые достойные могут прикасаться к священной особе короля.

– Вы предлагаете завести такую и при наваррском дворе, господин дю Плесси? – спросил Генрих.

– Боюсь, Наварра слишком мала для этого, мой государь, – ответил Морней, – если дворяне будут заняты на подобных должностях, некому станет воевать.

– А ты что, хотел бы стать хранителем стула? Я и не знал, что ты, оказывается, карьерист, – заметил Генрих, обращаясь к Антуану.

– Ну что вы, сир. Это привилегия высшей знати, я для эдакой службы не достаточно родовит.

Генрих рассмеялся и хлопнул его по плечу.

– Уговорил, оставим ее для герцога де Гиза.

В окружении своих дам, блистающих нарядами и украшениями, в зал вошла принцесса Маргарита. Милостиво кивая придворным, она прошествовала к отведенному для нее креслу. В платье из розового шелка, расшитого мелкими жемчужинами, она казалась невероятно свежей и юной в этой душной зале. Генрих поймал себя на том, что не может оторвать от нее глаз.

«Просто ты еще не видел мадам Маргариту», – вспомнил Генрих слова Катрин.

– А ведь нам невероятно повезло с будущей королевой, сир, – сказал Гаро, перехватив взгляд Генриха. Тот улыбнулся.

– Так подойдите к ней, ведь вы жених, – подтолкнул его приятель.

Генрих покачал головой. Он видел, что она заговорила с каким-то красивым молодым дворянином и не хотел мешать. Он понимал, что нет вернее способа вызвать к себе отвращение, чем злоупотребить своими жениховскими правами.

– Экий вы скромник, сир, – попенял ему Антуан, – раньше вы таким не были.

Генрих не стал отвечать. И все же, когда музыканты заиграли аллеманду, то согласно этикету он пригласил ее на танец.

Принцесса присела в легком реверансе и подала ему руку. В каждом ее движении сквозила уверенная грация придворной дамы. Только сейчас Генрих сообразил, что ужасно танцует, и впервые искренне пожалел об этом пробеле в своем воспитании.

– Вы чудесно выглядите, мадам, – искренне произнес Генрих, ведя ее на середину залы за кончики пальцев. Он корил себя, что оказался не в состоянии придумать что-нибудь получше.

– Благодарю, ваше величество, – ответила она, с вежливым равнодушием принимая его банальный комплимент.