Восхождение язычника 3
Шрифт:
Цепляю руками опорную ногу и сваливаю противника на помост. Меч норманна отлетает в сторону, он пытается поднять руку с хлыстом и ударить по мне. Только я успеваю раньше, буквально на секунду. На одно мгновение раньше, чем он приподнял руку, я ставлю на нее свое колено, не давая шевельнуться, следом еще и левой рукой зажимая.
Правую же, уже сжатую в кулак, я обрушиваю на лицо рыжего.
Хрясь — и бронированный кулак впечатывается в эту ненавистную рожу, вминая наносник его шлема.
—
Плевать, я продолжаю в исступлении наносить удары. Пока не чувствую смерть от рыжего. На который откликается моя магия жизни, и от этого меня начинает мутить.
С трудом я поднимаюсь, меня всего потряхивает. Взглядом пробегаюсь по площади, все в полной тишине смотрят на нас.
— Я победил, — шепчу.
Но мой голос прекрасно слышен. Толпа же горожан начинает бесноваться. Крики летят со всех сторон, как и оскорбления норманнов. Кажется, еще немного, и горожане пойдут в бой, начав их рвать.
— Трофим, топор, — даю я команду, подходя к краю площадки, протягиваю руку и ощущаю в ней тяжесть моего верного топора.
А толпа успокаивается и вновь устремляет ко мне свои взоры. Я медленно подошёл к телу норманна и попытался снять с него шлем. Не вышло, я хорошо постарался.
Три мощных удара топором по шее мертвого норманна, и его голова отделена от тела.
Подняв его голову, я развернул ее изуродованным лицом к ропщущим норманам, которые смотрели на меня как стая побитых собак.
— Он хотел мести, мести за убитого брата. Который напал на свободных людей, которые защищались. Он вызвал меня на суд богов, говоря, что мы сойдёмся честным железом. Он одаренный и воспользовался своим даром, чтобы убить меня. Наплевав на то, что мы бьемся под взглядом богов и людей. Он клятвопреступник и убит моей рукой. Рукой, что вели сами боги. Пусть его имя будет проклято, а его мертвый дух скитается по земле, не зная покоя.
И я, подцепив мертвое тело, спихнул его вниз под ноги норманнов. Кто-то был в ужасе, и на лице у них отражался страх. У кого-то был гнев в глазах, и они поглаживали рукояти оружия, но молчали и принимали мою победу.
Развернувшись, я подошел к краю площадки и протянул отрубленную голову Трофиму.
— Выкинь эту падаль подальше в море.
— Да, клятвопреступник, проклятый, — неслось со всех сторон от горожан.
Развернувшись к норманнам, я взглядом принялся рыскать по их рядам здоровяка, что отправил бойцов за моими людьми. Я искал его, вглядываясь в лица северян, и не находил. Сбежала тварь. Хотелось зарычать, но я сдержался.
Мой взгляд упал на молодого норманна, что по-прежнему стоял рядом с помостом.
— Ты вчера назвал меня злым колдуном. Да и сегодня я слышал от тебя оскорбления
— Hvad? — и он замотал головой и сделал шаг назад. Однако его соплеменники схватили его и выкинули на помост, ко мне под ноги. Молодой весь измазался в крови рыжего.
Он трясся от страха, но он смог совладать с собой и подняться на ноги.
В его глазах плескался паника.
— А-а-а-а-а, — он с закрытыми глазами бросился на меня, но поскользнулся на окровавленных досках и рухнул к моим ногам.
Я смотрел в его глаза, полные первобытного страха, и бледное от ужаса лицо.
Мне даже стало жалко этого боящегося меня паренька. Да, я хочу отомстить за смерть Октавия. Только у меня не поднималась рука вскрыть так удобно подставленную глотку.
Я поднял меч к его лицу. Норманн скосил на него взгляд и даже перестал дрожать, а после прикрыл глаза и что-то забормотал на своем языке.
Кончик меча прикоснулся к его щеке, и я провел по ней острием. Металл легко резал мягкую и податливую плоть, а из пореза мигом хлынула кровь.
Выпрямившись, я вытер меч об одежду норманна и заговорил:
— Помни, что сегодня тебя пощадили. А отметина будет тебе напоминать, что взявший в руки оружие должен быть готов умереть. В любой день, даже такой прекрасный, как сегодняшний, — под конец я возвысил голос, и меня было слышно не только норманну, но и всем собравшимся на площади.
— Люди тому свидетели, победил Яромир, — раздался зычный голос посадника.
А следом и волхв Триглава выкрикнул:
— Боги видели, победил Яромир, правда за ним.
Развернувшись, я спрыгнул с помоста и неспешным шагом подошел к своим людям, что по-прежнему стояли близ посадника.
Адреналин, гуляющий в крови, требовал выхода, да и не отошел я еще от боя и иногда мои движения были резкие и дерганые.
— Посадник, надеюсь, ты не забудешь о своем слове, — проговорил я, прямо глядя ему в глаза.
— Не сумлевайся, не забуду, — со смешком проговорил он, а после немного склонил голову, видимо, признавая мои заслуги. Следом за ним так поступил и глава стражи, и родич посадника.
— Пойдемте, — коротко бросил я. И, не дожидаясь, направился на толпу, что перегораживала выход с площади. Мне не пришлось продираться среди нее, люди отступали, давая пройти. Кто-то степенно кивал мне, кто-то смотрел со злой усмешкой и вызовом в глазах, но никто не перегородил мне дорогу. Чувствую, запомнят меня теперь в этом городе, и молва пойдет обо мне. Только, думается мне, что и норманны не забудут этого, да еще и неизвестно, как их ярл на все это прореагирует, да и о здоровяке не стоит забывать.