Восхождение язычника 3
Шрифт:
Вероятно, он и станет моим противником в будущем, занимательно, однако.
— А о его отце есть что рассказать? — решил как следует разузнать я.
— О да-а, саксонский выродок, — со злобой прошипел дядя. — Сильный и умный, у него этого не отнять. Он саксонец, после смерти своего отца Генриха Птицелова на съезде германских князей был признан полновластным королем, несмотря на то что у него был старший брат Генрих. Сейчас земли гаволян и лучижан и частично лютичей под их властью. Он их Тюрингской, Северной и Восточной марками назвал да поставил своих ставленников. Храмы христианские строит везде, епископства сделал там, а людишек, что там жили,
— Не раз и не два там людишки восставали, но сил скинуть владычество германцев у них нет. Даже с мадьярами объединялись.
— Мадьярами? — что-то знакомое, но я так и не смог вспомнить.
— Ага, ну, это они себя так зовут, остальные их венграми кличут, весьма воинственные и беспокойные. Так же Оттон со своим сыном воевал, Лютом. Сначала его наследником назначил, а как женился второй раз и у него родился новый сын, сделал его наследником, в итоге Люта привел к покорности, он и с братом своим старшим, Генрихом, воевал так же. А как, с ними закончил то за венгров взялся, слишком они его беспокоили и годин двадцать назад на реке Лех Оттон окончательно смог разбить венгров. После с войском в Рим ушел, где его короновали императором, и он провозгласил образование Священной Римской Империи. Там он с местными князьями и ромейцами воевал, а после и о супруге для своего сына сговорился. Лет десять его в этих краях не было, в прошлом годе вернулся, здесь и скончался. Его сын Оттон Рыжий был признан королем на сборе их князей.
«Что-то везет мне на рыжих», — мелькнула у меня мысль.
— Ты с такой злобой и ненавистью о нем говорил, — не удержался я от комментария.
Зорен вгляделся мне в глаза и, хмыкнув, заговорил:
— Тех же норманнов можно понять, они такие же. Приходят торговать или за добычей, все просто, уважают чужих богов и своих чтут, капища и храмы не рушат, ограбить могут, то правда. А эти же везде свою веру насаждают, людей целыми поселениями уводят, а на их место своих садят. Я ведь давно здесь, наслушался и навидался всякого.
— Понятно, получается, к ним за добычей соваться не стоит? — решил я сразу уточнить.
— Только если к ближним поселениям саксонцев, то да. Научены теми же норманнами да ободритами и лютичами, с оружием спят. Да еще бедны, те же церковники и маркграфы с них по три шкуры дерут. А на крупные их поселения у тебя явно сил не хватит, — хмыкнул дядька. — Ежели данов обойти, то во Фризию и дальше к франкам можно сходить и добычу взять, но и там даны и всякие норманны на побережье им спокойной жизни не дают, — и дядька хмыкнул.
— Благодарю за рассказ, есть над чем поразмыслить.
— Ну, думай, думай. Ежели что надо, ты скажи, помогу, чем смогу, — и он погладил серебряный медальон, висящий у него на груди, что освобождал его от пошлин.
Мы еще немного посидели и завалились спать, а я ворочался, все слова дядьки не шли из головы.
Встав с утра, мы загрузились на ладью и отправились в сторону дома. В сторону Устки и через седмицу прибыли к родным берегам.
Дед сразу отправил одного из своих холопов к отцу. С сообщением, что мы
С утра я оставил на ладье норманна и еще троих следить за порядком, и захватил всех своих людей с нами, пусть вливаются в местное общество. На свадебные торжества я также взял Божену и сына, надо отцу и матери продемонстрировать внука.
С нами также отправились Говша и Керон.
На мой взгляд выражающий сомнения на счет Керона, прадед только хмыкнул и произнес:
— А чего он здесь один останется, да и другие пусть привыкают к синенькому, он, как-никак, теперь здесь тоже живет.
Рознег ради грядущего праздника не пожалел и достал из закромов четыре больших бочонка хмельного меда. Когда все собрались на подворье у прадеда, мы дружной гурьбой направились в путь.
Прибыл к отчему дому, началась театральная постановка, именуемая свадьбой.
В этом деле разных традиций и условностей хватало, весь двор был усыпан зерном и пшеном. Из каждого угла слышались крики и улюлюканье. Начали подходить соседи по селу, в итоге здесь собрались все окрестные жители. Многие на Керона косились, кто с любопытством, а кто и с неодобрением, были и вовсе злые взгляды. О нем уже слышали, в том числе то, что он находится под покровительством и защитой нашего рода, так что откровенно враждебных действий в его сторону не было.
Свадебное действие же шло вовсю, и наконец, когда все препоны, которые чинились жениху, пока он преодолевал путь от ворот до порога дома, остались позади, оттуда вывели Варну, одетую в красно-белое платье, у нее было закрыто лицо непрозрачной тканью. Символизм в каждом действии.
Цвет платья означал, что она уходит из одной семьи и переходит в другую, как бы умирает для нас. Варна сейчас находится в приграничном состоянии, оттого и цвет платья таков, у тех же жрецов одеяния тоже имеют белый цвет, что говорит о том, что они не совсем принадлежат нашему миру, а находятся на пороге между мирами людей, богов и мертвых.
Вот наконец Крист, совладав с собой, делает шаг к Варне, в руках у него шелковый платок, и он через ткань берет ее за руку. Напрямую к Варне пока нельзя прикасаться, она все же как бы мертва, и лишь когда с ее головы будет убрана ткань, она оживет, но это будет сделано позже, перед тем как они отправятся в опочивальню. Тут же подскочивший отец обвязал их руки этим платком. И их усадили за отдельный стол, который ломится от еды, но им много есть нельзя, а точнее, можно, но делать это надо, не особо привлекая к себе внимания.
Дальше же начался плач. Первой заголосила Смиляна, после к ней присоединилась мать, чуть позже Неждана, и лишь после этого мы с отцом и прадедом. Поголосив пару минут, справив этакую тризну, мы со смехом начали усаживаться за приготовленные столы. Накормить и напоить такую прорву народа непростое дело, но без этого никуда. В данном случае это не просто празднество происходит, но тризна по Варне и радость заключения нового союза перед людьми.
Сейчас же вовсю началась попойка и празднество. Эх, эта свадьба пела и плясала, а из полей доносится: «налей». Умеем мы гулять с размахом, что сейчас, что через тысячу лет, будто у нас это в крови. Семейные сборища, когда за большим столом вся семья, или просто дружеская попойка, ощущается в этом какая-то общность.