Восьмое Небо
Шрифт:
Капитанесса негромко рассмеялась. Ее смех был еле слышен, как шелест легкого ветра в верхушках мачт.
– На какой мы высоте?
– На мостике есть альтиметр.
– Есть, но не работает. Только крутится без остановки в обе стороны. Наверно, что-то с гомункулом или…
– Мы еще высоко, - спокойно сказал Габерон, - Футов восемьсот, не меньше. У нас в запасе куча времени. Возможно, нам с Тренчем придется сделать из остатков моей сорочки колодку карт, чтоб скоротать время. Я надеюсь только, что он не жульничает. Мне не нравится, как он смотрит на нашу добычу…
В
– Что нам делать, Габби? – спросила Алая Шельма. Габерон лишь понадеялся, что капитанесса выглядела сейчас не на столько паршиво, на сколько звучал ее голос. Таким голосом говорят лишь вышедшие из строя гомункулы.
– Все в порядке, у нас есть план. Вы меня слушаете, капитанесса, сэр?
– Слушаю. Слушаю. Говори.
– Выходи из надстройки и иди на верхнюю палубу. По правому борту стоит шлюпка. Залазь в нее и обруби швартовочные концы. С парусом ты управляться умеешь, главное – следи за гиком и контролируй ветер. И вот еще что, не набирай высоту слишком быстро. Марево этого не любит, можешь потерять сознание. Ты меня поняла?
Она молчала несколько секунд.
– Что ты несешь, Габби?
– Держи курс на Порт-Адамс, - как ни в чем ни бывало, сказал он, - В шлюпке есть компас, этого хватит. А еще там есть небольшой запас воды и еды. Если поймаешь попутный ветер, день на пятый уже причалишь к твердой земле.
– Идите вы к черту, господин старший канонир!
– Габерон даже удивился тому, как неожиданно твердо прозвучал ее голос, - Я не улечу отсюда без вас!
– Тогда не улетит никто, - жестко произнес он, - Мы завязли тут, Ринни. Как рыба-сладкоежка в чане с вареньем. Крепко завязли. Мы не можем даже высунуть головы. И твоя смерть нам не поможет. Возвращайся на «Воблу». Пожалуйста. Знаешь, у дяди Габерона за душой порядочно грехов. Я не хочу умирать, зная, что утащил за собой в Марево одну глупую и строптивую девчонку. Улетай. Это не самая плохая концовка для авантюры. По крайней мере, я сэкономлю на этом один роскошный сапог…
– Габби!..
– Передай привет одинокому карпу из моей каюты. Скажи ему, у нас все равно бы ничего не получилось. Мы слишком разные. Это… сложно объяснить, но…
– Хватит валять дурака, Габби! Я не полечу одна!
– Полетишь, - тихо, но твердо сказал он, - С Маревом нельзя бороться. Это то же самое, что бороться голыми руками с пылающим в топке пламенем. Через какое-то время оно попросту сожжет тебя. Улетай, Ринни. Отбой.
Только когда связь прервалась Габерон обнаружил, что нервно расхаживает по палубе, точно пародия на абордажного голема. Правое бедро, на которое он неудачно упал, отчаянно болело, нарушая даже причиняемые Маревом страдания. Он не замечал этого, пока слышал голос капитанессы.
– Вызззззывает капитанский хвостик! – неуверенно возвестил гомункул.
– Не принимать, - отмахнулся Габерон.
Больше гомункул не подавал голоса.
Некоторое время они с Тренчем сидели молча – два темных силуэта друг напротив друга. Наконец Тренч едва заметно пошевелился.
– Она не улетит, - сказал он так
– Улетит, - Габерон упрямо качнул головой, - Она упряма, как сом, но Марево съедало и не таких. Рано или поздно у нее просто не останется выбора. Может, не сейчас. Может, спустя час или два. Когда она поймет, что мы не выберемся.
Тренч стал ожесточенно тереть виски. Возможно, у него началась мигрень. Или Марево придумало для него какой-то новый, персональный вид пытки.
– А мы не выберемся, Габбс?
Он пожал плечами, и вновь этот жест показался ему не таким простым как обычно. Даже здесь, на высоте в шестьсот с лишним футов, любое движение требовало в два раза больше усилий, чем обычно. Марево высасывало силы так быстро, что тело оплывало на глазах, превращаясь в вялую пустую оболочку сродни теряющему воздух аэростату.
– Наверно. Хотя… Есть у меня одна мысль на этот счет. Пожалуй, ее даже можно назвать планом.
– План? – глаза Тренча загорелись двумя едва видимыми огоньками. Никакого сравнения с обжигающим оком абордажного голема, - Какой?
– Да в общем-то он не так уж и сложен. Этим и подкупает. Как по мне, чем проще план, тем лучше. Лучший план в мире – такой, которой не заставляет меня вылезать из гамака. Но мир несовершенен, приятель, когда-нибудь ты в этом убедишься…
Но Тренч не был настроен на болтовню.
– Что нам надо делать? – только и спросил он.
– Ничего особенного, - Габерон подарил ему улыбку, похожую на сложный коктейль из числа тех, что умеют готовить лишь в тавернах славного острова Курбэ – щепотка снисходительности, унция превосходства, пол-пинты неразбавленного оптимизма и несколько драхм сарказма на кончике ногтя, - Ждать.
Тренч уставился на него, испытывая явное замешательство, словно пытался понять, можно ли верить собственным ушам и не может ли это быть каким-то трюком Марева, исказившим услышанное.
– Ждать? – наконец спросил он, - Мы и так ждем несколько часов. Чего ждать еще? Пока Марево не сожрет нас с потрохами?
– Однажды я съел на каком-то каледонийском острове заливного пескаря с хреном. Он сразу показался мне подозрительным, но очень уж хотелось есть. Съесть-то я его съел, но потом еще два дня этот пескарь из меня выходил, причем выбирая для этого самые неожиданные пути. Это я к тому, приятель, что даже если тебя сожрали, еще не все потеряно.
– В голове гудит, как в котле на полном давлении, - пожаловался Тренч, - Я тебя не понимаю.
Габерон пренебрежительно хмыкнул.
– Так я и думал. Тогда объясню по-простому, как если бы объяснял Мистеру Хнумру. Мы погружаемся в Марево со скоростью полтора фута в минуту. Марево вечно голодно, оно не разбирает, что лезет ему в пасть. Оно любит плоть живую, оно любит плоть мертвую, оно любит дерево, что угодно, но больше всего оно любит… что?
Тренч в замешательстве потер подбородок.
– Магию?
– Совершенно верно, господин бортинженер, - Габерон поощрил его снисходительной улыбкой, - Больше всего Марево любит магию в любом ее проявлении, даже если это зачарованные щипчики для завивки ресниц.