Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919
Шрифт:
3 мая, после молебна на «Скандии», в присутствии командующего войсками генерала Мусин-Пушкина, в 3 часа пополудни пароход под звуки марша и при громовом «ура!» тихо стал отходить от Военного мола Одесского порта. При заходе солнца скрылись и берега дорогого юга России… мы держали курс на Константинополь. Уснули усталые под мерный стук винта парохода, и «снился мне сияющий огнями вечерний пир в родимой стороне»…
Следующий день прошли в открытом море – небо и вода.
Около 3 часов дня «Скандия» остановилась перед входом в Босфор, с батарей на нас смотрели 11-дюймовые орудия, вскоре прибыли турецкие чиновники и лоцман. Мы тронулись, справа потянулись дачи и виллы, слева раскинулось Скутари, облитое розово-золотистыми лучами заходящего солнца. На золотом фоне вечернего неба резко выделялась Святая София. Босфор был густо-синим, и я теперь не удивлялся краскам на картине И. К. Айвазовского «Дарданеллы». Мы тронулись очень скоро, дабы до окончательного захода солнца дойти до выхода в море.
Мы проснулись. «Скандия» стояла на якоре. На море был туман, впереди нас были видны белые суда турецкого флота. В 8 часов был поднят флаг, и «Скандия» тронулась, проходя мимо военных турецких судов, троекратным приспусканием кормового флага отдала честь турецкому флагу. Босфором и Дарданеллами шли небыстро. Выйдя в Средиземное море, «Скандия» пошла полным ходом.
Пароход оказался сильным и быстроходным, делали примерно 15–17 узлов в час. Море было восхитительного светло-голубого цвета. Шли около пяти суток до Порт-Саида, прошли в виду островов Тенедос, Исара, Пикария и Родос, но все они были в голубой дымке.
На пароходе быстро все семейства перезнакомились, детворы ехало порядочно. Ехали на «Скандии» семейства Пушкарского, Здетовецкого, Иванова, Кирилленко, Гейкинг, ехали молодожены Яновские, врач Крылов и старожены Азарьевы. Нас, холостых, загнали в носовые служебные каюты, но мы воспротивились и заняли спардек по правому борту, разложив свои «гинтера» [55] на открытом воздухе, потом отвоевали у дам и верхний салон, мужья вздумали протестовать, но мы сказали, что здесь не казарма, а мы не собаки, и те успокоились… Хотя дамы долго косились, особенно на меня как на зачинщика «бунта», и в отношения мои к командиру полка подлито было маслица. Надо сказать, наш «Яшка» был не прочь поухаживать за дамами полка, и впоследствии вышло немало грязных историй в полку на этой почве… я был один из явных протестантов подобных безобразий.
55
Имеется в виду «чемодан-кровать», изобретенный поручиком 66-го пехотного Бутырского полка И. И. Гинтером и принятый русским интендантством в 1890 году. Пользовался очень большой популярностью. Фамилия изобретателя стала использоваться как название.
В Порт-Саиде грузили уголь арабки и арабы, как черти шли вереницей, таща уголь в маленьких корзинках. Накупили разных фотографий, безделушек, послали письма, открытки и телеграммы в Россию; у меня как предусмотрительного человека был штемпель по-французски «Руссиа», и я ставил всем на конвертах свой штемпель и знал, кто и кому посылает весточки… В Порт-Саиде простояли 8 часов. Проплыли мимо памятника Лессепсу [56] – соорудителю Суэцкого канала, втянулись в канал и на первой станции остановились, где под бушприт [57] , на носовую часть, повесили будочку с прожектором, и когда дошла очередь до «Скандии», пустили по каналу. Пароход шел тихим ходом. Красивую картину представляет канал ночью с идущими один за другим пароходами, посылающими вперед себя сильный электрический луч прожектора. Я долго сидел на носу парохода и любовался на вид канала. На другой день для наших дам было создано подпоручиком Лазаревичем развлечение: на берегу канала стоял совершенно голый молодой араб, Лазаревич бросает ему серебряный полтинник и кричит «бакшиш», араб поднимает полтинник и бежит за пароходом, и уже начинает понемногу отставать, тогда Лазаревич опять кричит «бакшиш» и бросает еще полтинник, и так несколько раз; приглашенные на спардек дамы хохотали до слез… Врач А. И. Иванов бегущего араба снял фотографическим аппаратом. Иногда вдали показывались караваны верблюдов. В озере пароходы расходились со встречными, идущими из Суец в Порт-Саид. В Суец «Скандия» простояла часа два для сдачи прожектора. Мы вступили в Красное море, и многие как бы замечали красный отблеск на мелких волнах. Море было спокойно. На второй день нас встретил маленький английский крейсерок, который флагами опросил «Скандию»: какой нации, откуда, куда, какой груз, и, видимо, удовольствовавшись ответами, вскоре скрылся позади нас. Иногда наш пароход шел в виду берега, и мы в бинокль могли видеть пальмовые рощи и селения. В проливе, при выходе в океан, мы увидели на рифах разбитый огромный пароход. В Аден мы не заходили. Индийский океан был спокоен, но волны были огромные, но пологие, так что мачты впереди идущего парохода скрывались на три четверти длины, видна была только верхняя часть мачты. В океане я впервые увидел созвездие Южного Креста. День равнялся ночи, и ночь наступала быстро и резко.
56
Имеется в виду виконт Фердинанд Анри де Лессепс.
57
Бушприт – горизонтальное либо наклонное рангоутное древо, выступающее вперед с носа парусного судна.
Во время пути я внимательно присмотрелся к публике и узнал закулисную сторону многих дам. Одной из них я, шутя, сказал: «Не хотите ли, я Вам погадаю на картах о будущей жизни на Дальнем Востоке?» – та, разумеется, с радостью согласилась, и, расположившись на спардеке, разложив карты и зная кое-что, я начал околесицу, моя дама и уши развесила… И скоро слава моя загремела между дам, чем я и воспользовался: требовал за гадание бутылку гамбургского пива со льдом, в тропиках я много выпил пива. Наша молодежь была отчаянная, Лазаревич и К° ночью опускались на канате за борт к иллюминатору ванной комнаты и наслаждались «купанием» наших молодоженов… И это в океане, на полном ходу парохода! В океане нас еще встретил английский крейсерок, опять опрос флагами, но на этот раз повернул и пошел «Скандии» наперерез, наш капитан-немец разозлился, приказал усилить топку и дал ход выше полного, крейсерок тоже прибавил ходу, но часа через два отстал и скрылся за горизонтом. Пароходов встречалось мало – за день два-три, и всегда отсалютовывали друг другу. Кормили нас не очень хорошо, большую часть консервами, и запас воды был плох – вода была ржавая от баков, и мы не могли дождаться Коломбо, где должны запастись свежими продуктами и водой. Наконец показались острова Мальдивы. Капитан парохода почему-то спустился к югу на градусов пять от постоянного курса. Острова были мелкие и низкие, так что маяк на одном из них казался построенным на подводной скале. Мы спали, как наша «Скандия» бросила якорь на бухте Коломбо. В 8 часов утра подняли флаг и взошли в небольшой порт недалеко от берега. Чудная картина тропического края была перед нами. Около парохода на длинных и узких лодчонках сновали мальчишки-сингалезцы и ныряли за брошенными серебряными монетами с парохода; потешно пели хором: «Та-ра-ра бумбия» [58] , ударяя в такт локтем по боку. Пароход будет стоять 12 часов, а поэтому все сошли на берег и поехали в маленьких каретках в город.
58
Песенка парижских шансонеток ресторана «Максим», поистине завоевавшая в конце XIX века весь мир. Например, в «Трех сестрах» у А. П. Чехова доктор Чебутыкин напевает: «Тарарабумбия / Сижу на тумбе я, / И горько плачу я, / Что мало значу я…»
Коломбо – небольшой красивый городок, весь в тропической растительности, с белыми зданиями и красной укатанной мостовой. Мы осмотрели со Змейцыным роскошный ботанический сад, музей, обошли город, видели английского гарнизона казармы и скрытую батарею в виде красивого сквера. Обедали в ресторане, но не понравилась английская кухня: курица с рисом, приправленная соусом «кюри» [59] , обожгла весь рот и желудок, а говорят, что в тропиках такие блюда необходимы. Пароход до позднего вечера грузился углем, набирал воду, и привозили продукты. Офицеры накупили свежих ананасов, бананов и фрукт «маги» в игольчатой коже, но розово-нежный и вкусный. На пароходе факир показывал свои фокусы-чудеса.
59
Возможно, имеется в виду пряность карри.
Утром в 8 часов «Скандия» подняла флаг, проверили, все ли офицеры и нижние чины налицо, и пароход тронулся в путь. Поразительно был красив Цейлон с лесами пальм, с огромным прибоем у берега и вдали с пиком Адама в голубой дымке. Развешанные на спардеке ананасы распускали одуряющий запах до тошноты. Поручик Михаил Дмитриевич Лепилин накупил в Коломбо огромных, вершка четыре длины, сигар по копейке штука с таким противным запахом, что, как говорится, мухи дохли, а он курил взасос… Многие накупили себе белые костюмы и английские шляпы-шлемы и корчили из себя англичан; смеху было много…
Всех нас удивило это объявление при входе в Ботанический сад только на одном русском языке: «Воспрещается рвать цветы, ломать деревья и ходить по газонам», ведь только для русских… Но жена подполковника И. А. Гамбурцева [60] , «недалекая» Анна Павловна, сорвала роскошный какой-то цветок и спрятала под шляпу своего маленького сына Буси… оправдала выставленное объявление.
Мы опять среди Индийского океана. Трогательно-величественно неслись из тысячи человек над вечерними волнами, после положенных молитв, звуки народного гимна «Боже, Царя храни», ощущалась сила и мощь России, чувствовалось, что едина глава в единении с единым народом. О силе, могуществе своего государства подданный может судить только вне его, когда столкнется с другими подданными за границей, вот тогда-то и видна сила и влияние твоего правительства. Пропасть между 1898 и 1921 годами… Нас теперь презирают и преследуют даже китайцы…
60
Вероятно, все же имеется в виду подполковник Петр Александрович Гамбурцев.
Жара под тропиками была страшная – нам, офицерам и солдатикам, была выдана в Одессе тропическая одежда: белой парусины шапочка, куртка, брюки и туфли, мы спали совершенно голыми. На пути к Сингапуру ночью на пароходе случился пожар, но его быстро затушили, так бесшумно, что никто не знал.
Через пять дней после Коломбо мы прибыли в Сингапур. Долго наша «Скандия» тихо шла между островами, покрытыми роскошной тропической растительностью, и вот и сам Сингапур с пятиэтажными домами и желтыми индо-китайцами, воздух города насыщен каким-то пряным запахом. «Скандия» простояла целые сутки, и мы вдоволь погуляли по городу. Обедать зашли в ресторан «Полтава», хозяин которого оказался уроженец Полтавской губернии и угостил же он нас настоящим малороссийским борщом с кашей, варениками и вишневкой… Опять накупили ананасов, бананов и маленькую обезьянку. Дамы накупили каких-то бус из сильно пахнувшего дерева. Отплыли из Сингапура около 10 часов утра и повернули на юг и, не дойдя двух градусов до экватора, взяли курс на северовосток. Тропическая жара стала сказываться: в лазарете парохода лежало уже человек двадцать больных и двое очень слабых. Плаванье стало томить, нервы стали пошаливать, и явилось какое-то недовольство друг другом: стали спорить из-за пустяков. Отличилась наша Анна Павловна своей глупостью: стоит она как-то на спардеке с Лазаревичем и томно спрашивает: «Скажите, пожалуйста, что это за черта как бы на море». «Это, это, Анна Павловна, тропик Рака, знаете, на глобусе такая черта выше экватора», – выпаливает Лазаревич. «Ах, скажите, пожалуйста», – томно говорит дама. Ну и хохотали же наши зубоскалы…
Проходя мимо Формозы [61] , нас изрядно покачало, так что я лежал пластом. Крен доходил до 15° в одну сторону, но, удивительно, качка на детей не оказывала никакого влияния.
Один из слабых больных солдатиков умер, не доходя Шаньдунского маяка, кормовой флаг сейчас же был приспущен. Флаг маяка, отсалютовав нашему, и тоже приспустился, пока «Скандия» не прошла две мили. Тело умершего зашили в тюфячную наволочку, к ногам привязали чугунный балласт, положили тело на доску, один край которой лежал на борту, священник отслужил панихиду, и при пении «Вечная память» подняли свободный край доски, и тело скользнуло и скрылось в морской пучине. Флаг подняли, и как будто ничего не было. Все волновались – скоро Порт-Артур… Как, что?
61
Формоза – колониальное название о. Тайвань.