Воспоминания о России
Шрифт:
И вот в 1952 году мы летим к Громовым. Летим с мамой до Ростова на самолете, очень напоминающем кукурузник. Но в самолете около двадцати пассажиров. Самолетик страшно качается, иногда кажется, что он проваливается, падает. Я лечу в первый раз, мне страшно и интересно. А маму укачало, многие пассажиры вынуждены пользоваться гигиеническими пакетами. Наконец, через час мы приземляемся в Ростове. Мама клянется, что больше не полетит никогда.
Мы едем в порт и покупаем билеты на пароход. Пароход типа трамвайчиков, которые ходят по Волге. Пока ехали по Дону, было спокойно и интересно. Пароходик плавно скользит по речной глади. Вокруг роскошные луга и рощи деревьев. Проезжаем мимо развалин крепости Азов. Но когда мы вышли
Семья Громовых жила в приличном деревянном трехкомнатном доме. Я плохо помню расположение комнат, кроме кабинета Петра Ивановича, в который нам не разрешалось ходить. Но именно поэтому мы туда заходили, когда взрослых не было дома. Особенно меня интересовали стенографический отчет Нюрнбергского процесса и газеты 1945-46 годов, которые лежали внизу книжного шкафа. Мне газеты казались очень старинными. В принципе, в стране не поощрялось хранение старых газет, ведь оценки многого постоянно менялись, и власти не были заинтересованы в доступе людей к информации. Папа, например, не разрешал хранить газеты более чем месячной давности. Петр Иванович чувствовал себя принадлежащим к местной власти, ведь он был директором единственного в Ейске гражданского учебного заведения, русский, член горкома партии и т. д. Он мог себе позволить некоторые вольности. Вообще-то, он был человек очень «правильный», в отличие от тети Люси, которая хотя и была партийной, но всегда, как и моя мама, имела обо всем свое собственное мнение, не всегда совпадавшее с текущей линией партии.
Двор был не очень большой. Во дворе росло несколько фруктовых деревьев. В глубине двора саманный сарай. Саманные кирпичи делают, пардон, из коровьего дерьма, смешанного с глиной и соломой. Они дешевые, жесткие и прочные. Если у сарая хорошая крыша и кирпичи не заливаются водой, то такой сарай может стоять вечно. Внизу разместились лошадь, телега и корова. Наверху, над животными, был сеновал, на котором я спал с младшими детьми. Нэлла спала в доме, она уже почти взрослая, училась в седьмом, кажется, классе. Петя младше меня года на два-три, Славка младше еще на год, Юрка совсем маленький. Ему было три года. Если охарактеризовать каждого одним словом, то Петя был положительным. Не зря впоследствии Петр Петрович Громов унаследовал должность директора техникума. Славка был шебутной. Он доставил потом много переживаний и горя своим родителям. О Юрке еще нельзя было ничего сказать. Маленький и писается ночью. От наших постелей всегда шел незабываемый аромат.
Самым интересным во дворе был кроличий садок – огороженное сеткой пространство, в котором много кроличьих нор. В них проживала гигантская кроличья семья. Нашей обязанностью было искать по городу и во дворе траву и молодые ветки деревьев и кормить кроликов. Но за это нам разрешалось один раз в неделю ловить кроля и продавать его на базаре. На вырученные деньги мы могли всей гурьбой сходить в кино и купить мороженое. Вообще-то, у меня были и другие деньги. Уезжая, мама оставила тете Люсе 50 рублей, чтобы она выдавала мне еженедельно немного денег. После того как я освоился в городе, я гулял иногда по нему в одиночестве, имея деньги на развлечения или на книжки. Книг в магазинах было удивительно много.
Но главным нашим местом отдыха и приключений было море. Сначала нас отпускали на море только в сопровождении Флоры, но ей это не нравилось. У нее были другие развлечения. Потом мы стали ходить на море вчетвером, хотя иногда нам удавалось оставить Юрку дома. С ним было тяжелее, так как он быстро уставал, хныкал и был нам в тягость. Море прекрасное: мелкое, теплое. Берег усыпан ракушками и ракушечным песком. После шторма на берег выносит много водорослей, но их быстро убирают, по крайней мере, с городского пляжа.
Мы купались недалеко от морского порта, под защитой длинного мола. С этого же мола ловили рыбу. Обычно это были бычки. Если один ловил удочкой, то остальные бродили около мола и искали бычков между свай. Бычки немного колются, когда их вытаскиваешь, но мы не обращали на это внимание. Приятно принести домой полную ниску бычков, нанизанных на леску, и передать их тете Люсе на жарку. Они очень вкусные, если их крепко зажарить на подсолнечном или горчичном масле. Попадались нам и другие рыбы, но только эпизодически. Ловили и креветок марлей, но это приходилось делать украдкой, ранним утром. Кажется, их отлов не приветствовался. Они тоже вкусные.
Нужно сказать, что четыре мальчишеских рта постоянно требовали чего-нибудь съестного. Тете Люсе приходилось не сладко. У техникума было свое подсобное хозяйство, в котором студенты практиковались в различных видах работ. В подсобном хозяйстве – не только учебные поля, но и коровники, овчарни, свиноферма, курятники и так далее. Поэтому семья была обеспечена довольно дешевым продовольствием, продаваемым работникам техникума по себестоимости. Иначе прокормить столько ртов было бы невозможно. Не было только сахара. В те времена с сахаром для варенья на юге было всегда плохо. Но мы с мамой привозили с собой много сахара, чему тетя Люся была весьма рада. Ведь фрукты были или собственные, или почти ничего не стоили на базаре. Например, ведро алычи или жерделы (полудикие абрикосы) могло стоить 8 рублей (до 1960 года), то есть 80 копеек.
На следующий год, после пятого класса, мы поехали в Ейск поездом. Ехали опять вдвоем с мамой, так как она не решилась отпускать меня одного. Как и в предыдущий год, мама уехала через несколько дней, а я остался в Ейске на все лето. Громовы жили уже в собственном доме недалеко от моря. Теперь мы могли бегать на море по несколько раз в день. Кстати, они купили дом на деньги, вырученные за привезенную с Дальнего Востока картошку. Дом был кирпичный, но с деревянными полами. Помню, Петр Иванович всегда беспокоился, что в дереве заведутся жуки-точильщики. Вероятно, для этого у него были основания.
Во дворе росло несколько абрикосовых деревьев, не совсем абрикосы – жерделы, но тоже вкусные, и мы могли лакомиться ими, сколько могли съесть. В глубине сада наше любимое место – летняя кухня. Там мы кушали и спали, если шел дождь. Там же мы при свете керосиновой лампы читали вечером книжки или слушали рассказы тети Люси. Иногда и Флора рассказывала нам какие-нибудь страшные сказки. Юрка пугался, а мы, почти взрослые, посмеивались. В погожие дни спали на кроватях под деревьями.
Самым большим развлечением была поездка с Петром Ивановичем на лиманы реки Кубань. До сих пор помню названия лиманов: Горький, Сладкий, Кущеватый. Выезжала целая группа. Я не знаю, было ли это браконьерство или разрешенный лов, но мужики ловили рыбу неводом. Это действительно был не бредень, а широченный невод. После каждого захода рыбу складывали в мешки. И было этих мешков много.
Я ловил на удочку. Зашел по колено в воду и забрасывал поплавок с грузилом и крючком под камыши. Рыбы было очень много. Не хотелось каждый раз выходить на берег, и я складывал рыбу за пазуху. Но когда попадался большой сазанчик или линь, приходилось выходить и складывать улов в ведро. Улов был просто необыкновенный. Только на косе, на Волге, я ловил один раз столько рыбы, но там ловил на снасть с тридцатью крючками. А здесь – простая удочка. Вообще-то мне не следовало стоять столько времени в воде, так как меня в детстве тревожил ревматизм. Но устоять перед таким роскошным клёвом было невозможно.