Воспоминания о Тарасе Шевченко
Шрифт:
увлечения Шевченко творчеством А. Мицкевича, Байрона. Много любопытных деталей
сообщил А. Афанасьев-Чужбинский о своем путешествии с Шевченко в 1846 году по
маршруту: Исковцы — Лубны — Прилуки — Нежин — Чернигов — Киев. Среди них и
такую: «Во время прогулок, он (Шевченко. — В. Ш.) говорил мне, что хотелось бы ему
написать большую картину. По его словам, и мысль у него шевелилась, и план иногда
неясно мелькал в
живописцем, потому что во время обдумывания картины «хто його зна — відкіль несеться,
несеться пісня, складаються стихи, — дивись уже — забув, про що думав, а мерщій
запишеш те, що навіялось» 20.
10
19 Т. Г. Шевченко в воспоминаниях современников, с. 75.
20 Тамже. — С. 94.
В том же году Шевченко нарисовал портрет А. Афанасьева-Чужбинского и записал в его
альбом стихотворение «Не женися на багатій» (и портрет, и альбом не сохранились).
Несмотря на многочисленные встречи, совместное путешествие в Чернигов,
пребывание в одной квартире в Киеве, дружеские отношения с А.
АфанасьевымЧужбинским у Шевченко не сложились. Слишком разными они были и по
взглядам, и по складу характера. Шевченко не скрыл своего неприязненного отношения к А.
Афанасьеву-Чужбинскому, когда тот посетил его в Академии художеств. Одна из причин
такой неприязни раскрыта в дневнике Тараса Григорьевича: «Прошлой зимой в фельетоне
«Русского инвалида» вижу на бесконечных столбцах бесконечное малороссийское
стихотворение, по случаю, не помню, по какому именно случаю, — помню только, что
отвратительная и подлая лесть русскому оружию. Ба, думаю, не мой ли это приятель так
отличается. Смотрю, действительно он, А. Чужбинский. Так ты, мой милый, жив и здоров,
да еще и подличать научился. Желаю тебе успеха на избранном пути, но встречаться с
тобою не желаю» (V, 46).
О необыкновенной популярности произведений Шевченко в 40-х годах прошлого
столетия свидетельствуют также Ю. Кенджицкий, Н. Шигарин, записанные В. Беренштамом
воспоминания крестьян, рабочих, служащих. Во время пребывания в Киеве поэт нередко
посещал литературные вечера, на которых читал и свои еще не опубликованные
произведения, читал он их и своим близким знакомым. В середине 40-х годов Шевченко
активно приобщается к общественно-политической жизни, ищет единомышленников в
борьбе с самодержавно-крепостническим строем. Близко сошелся он тогда с Н.
Костомаровым, Н. Гулаком, П. Кулишом, В. Белозерским и другими будущими членами
Кирилло-Мефодиевского общества, которые приходили к мысли о необходимости
ликвидации крепостного права, объединения славянских народов в федеративную
республику.
Участие Шевченко в Кирилло-Мефодиевском обществе наиболее полно освещено в
воспоминаниях Н. Костомарова, в частности, в его «Автобиографии» и в «Письме к
редактору журнала «Русская старина» М. Семевскому». К крепостным крестьянам Н.
Костомаров относился сочувственно, высоко ценил их творчество, сам пытался писать,
опираясь на устнопоэтические традиции. Это определило прогрессивные тенденции как в
его творчестве, так и в освещении исторических событий. Он последовательно отстаивал ту
мысль, что автор «Кобзаря» — поэт подлинно народный. Никто из современников Н.
Костомарова в 40-х годах не дал более точной харак-/12/теристики народности Шевченко,
чем он. В его статье «Обзор сочинений, писанных на малороссийском языке» о
произведениях автора «Кобзаря» утверждалось: «Это целый народ, говорящий устами
своего поэта» 21. Вскоре, однако, Н. Костомаров убедился, что его собственные взгляды на
роль масс в истории, на перспективы освободительной борьбы не совпадают со взглядами
Шевченко. Он вспоминает о своей полемике с поэтом, подчеркивая, что никогда не был, как
некоторые другие, дружески близким к нему, что о многих фактах жизни автора «Кобзаря»
он узнавал от третьих лиц. Иногда же его восприятие некоторых произведений Шевченко
носило противоречивый характер. Восторгаясь произведениями Шевченко как явлениями
высокого художественного достоинства, проникающими в самую сущность народной
жизни, Н. Костомаров несколько настороженно относился к тем из них, которые способны
были революционизировать сознание масс, подвигнуть их на бунт. «Тарас Григорьевич, —
вспоминал он, — прочитал мне свои ненапечатанные стихотворения. Меня обдало страхом:
11
впечатление, которое они производили, напомнило мне Шиллерову балладу «Занавешенный
саисский истукан». Я увидел, что муза Шевченко раздирала завесу народной жизни. И
страшно, и сладко, и больно, и упоительно было заглянуть туда!!!» 22.
И закономерно, что революционная поэзия Шевченко вызывала лишь страх и осуждение
у людей ограниченных, консервативных, не говоря уже об откровенных ретроградах.
Учитель духовной академии, а позже редактор журнала «Домашняя беседа» В.
Аскоченский, с которым Шевченко познакомился в конце мая 1846 года, пытался даже