Воспоминания. Стихи. Переводы
Шрифт:
Почему же меня хлестнула
правда их, как бич?
почему они ко мне пристали?
Выпил ведь я — не они!
Нищий ведь я — не они!
Почему же
я заплакал,
как слабая нервная женщина,
брошенная в грязном переулке.
II
Жизнь моя сложилась грустно.
Все мне безразлично днем.
Была бы тоска, душевная тоска,
но нет ее, а только скука.
Безнадежная паутина скуки.
Ничто мою душу не трогает,
91
и
Сердце мое так спокойно,
словно оно никогда и не билось.
Покой и тишина.
Но вот наступает томительный вечер.
На улицах фонарщики длинным шестом
зацепляют реверберы*.
Это время, когда я вхожу в надоевший кабак,
где лица — те же маски,
где лживы движенья и смех,
где сигарные дымы
возносятся вверх,
паруса собирают...
Все вижу в неверном свете.
Так сижу весь вечер напролет
И тяну бокал за бокалом, с абсентом мешая вино и коньяк:
Все примет медвежье нутро.
Тогда приходит тоска,
застилает глаза,
озираясь пугливо по всем сторонам,
как тихая девушка,
выросшая из туманов,
принимает образ невесты моей,
где-то оставленной мною очень давно.
Сердце щемит тоска,
Не отпускает меня.
И нет ей, нет ей конца.
III
В поздний час запирают кабаки.
Над моей головой
нет крыши, а есть только небо.
* Отражатели.
92
А дружки тебя тянут
на рынок центральный
в ночное кафе.
Это место ночного веселья.
Так всю ночь до утра,
каждый день...
А утро,
отягощенное облаком серым,
налегает над городом,
измученным любовью и голодом.
У паперти церкви Святого Евстахия
спотыкаюсь о труп
распластавшийся женщины.
Взяла меня оторопь
и, охваченный ужасом, я побежал
сам не знаю куда,
а перед глазами она,
с лицом перекошенным,
с руками, накрест сжатыми
на груди, где кровь запеклась.
Может быть, смерть была подаянием
за любовь и ласки.
IV
Светлеет.
Зашел я далёко,
В ушах визг трамваев,
рожки омнибусов
и пронзительные сирены автомобилей
вдоль гладких парижских шоссе.
Свет дневной бьет в глаза,
и так больно от света глазам,
и так больно забитой душе...
Пьяный до мозга костей,
В кармане ищу пистолет...
Зачем же болтаешь бесцельно,
пьяный и глупый язык поэта?
93
Не
Ты знаешь, что нет пистолета,
и ищешь зачем-то в кармане.
Никогда не приложишь его
к вискам, разгоряченным винами.
Не приложишь его никогда
к левому виску, где струйками,
как молоточек, стучит беспрестанно
возбужденная кровь.
Она молоточком стучит:
— «Никогда. Никогда.
Смерть страшна.
Ты же трус!..»
V
О, Господи,
когда же, когда ж это кончится?
Весь этот базар крикливый,
торговли на вынос
Болтливой и грешной душой?
Придет ли когда-нибудь,
придет ли покой
с его деревьями, с его полями,
с его высоким лазоревым небом,
где птичьи голоса поют и славят мир?
Но темные круги под глазами,
Ты разве не увидел их, Господи?..
Но в глазах Ты прекрасно читаешь
ночные главы
уродства и безумия,
страницы, полные тоски
и пьянства...
О, Господи, когда же, когда же все кончится?!
1914
94
***
В эту церковь приходила Жанна
И, главу покорно опустив,
Здесь молилась долго, неустанно,
В час, когда молюсь я, сиротлив.
Шепот уст. Побрякиванье четок.
На подоле платья — пыль дорог.
Просветленный лик твой тих и кроток.
Скромный взгляд твой набожен и строг...
1915
95
Из цикла «Двойное бытие»
* * *
Судьбою брошенная карта53
Мне предсказала жребий мой.
В Одессе в первых числах марта
Я родился в семье простой.
Так в быстролетной вечной смене
Всех поколений и времен
И я восстал из царства тени,
И жизни был я подчинен.
Пройти я должен круг нелепый
Послушным безобидным псом.
За то ли недруги свирепы,
Что я иду своим путем?
У человека — тоже жало.