Воспоминания. Стихи. Переводы
Шрифт:
остановилась в гостинице «Москва» как делегат Съезда писателей РСФСР от
Ленинграда. Я ей тотчас же позвонил. Она оказалась дома и назначила час
встречи [...]. Я рассказывал о своих встречах в Париже с Николаем
Степановичем Гумилевым, но точно не мог вспомнить, в каком это было году
— в 1917 или в 1919. На что Анна Андреевна заметила, что знает всю жизнь
Гумилева изо дня в день: «Вы могли его видеть в Париже в 1917 году, а в 1919
его там уже не было». Она надписала мне
Владимировичу Талову в мои московские дни. Анна Ахматова. 5-03.1965».
19 февраля 1966 г. Сегодня разговорился с одной женщиной о советской
литературе. Как-то пришлось, и она задала мне вопрос о Михаиле Булгакове. Я
стал его хвалить, сказал, что считаю его гениальным драматургом. Она лукаво
задала вопрос о Константине Симонове. Я отозвался отрицательно. Тогда она
мне отрекомендовалась: «Я сестра Михаила Булгакова, Надежда Афанасьевна
Булгакова-Земскова». Я спросил ее о загадочном романе, написанном
Булгаковым, который хранит его жена и не дает никому даже для
ознакомления. Она назвала роман: «Мастер и Маргарита». Затем она
расспрашивала меня. Кто я? Переводчик? Я назвал себя поэтом, не
напечатавшим ни одной книги со времени возвращения на родину в 1922 году.
«Меня отказываются печатать», — объяснил я. «Всегда одна и та же история»,
— ответила Надежда Афа-
82
насьевна. Читал ей свои стихи. Ей очень понравилось «Нико Пиросмани».
Просила переписать.
17 мая 1966 г. Кирилл Михайлович Зданевич37 девять лет провел в лагерях.
Говорит о себе: «Чудом вернулся, чудом считаю, что написал книгу о
Пиросмани, чудо, что ее издали на грузинском и на русском». Мы предавались
с ним парижским воспоминаниям. Он был учеником Архипенко, хорошо знал
Малевича. Кирилл Михайлович и его брат Илья первыми открыли великого
грузинского художника Пиросманишвили.
4 сентября 1967 г. Сегодня хоронят Илью Эренбурга. Стоял в ЦДЛ в
почетном карауле. Со мной рядом Нина Константиновна Бруни-Бальмонт.
Прочувствованные слова произнес, плача, Владимир Германович Лидин, а
остальные речи были слишком официальны, бесчувственны.
Я взглянул на лицо Ильи Григорьевича, и мне вдруг стало безумно жаль, что
я потерял верного, любившего меня друга, спутника на всем долгом
протяжении моей жизни. Тут только я отдал себе отчет, как он всю жизнь
возился со мною, всячески стараясь облегчить мою долю, всегда находил слова
утешения. Я как будто осиротел. Совсем недавно сказанное мною в трубку:
«Всего доброго, берегите себя», — негаданно превратилось в слова последнего
с ним прощания.
Встретил здесь Юру Ларина с
«Это был наш последний друг», — сказала она мне. Илья Григорьевич и
Николай Бухарин были очень дружны.
27 ноября 1967 г. На вечере в ЦДЛ по случаю моего семидесятипятилетия
было много хвалебных слов. Выступали Поделков, Сергей Островой, Марк
Лисянский, другие. Муся* дословно записала выступление Арсения
Тарковского: «Талов идет в поэзии забытым путем, так как сейчас в ней
царствует дилетанизм»44.
Кстати, в день семидесятипятилетия получил множество поздравлений, в
том числе от Луи Арагона. Он ошеломил меня тем, как обволакивающе
выразился: «Пробило время, дорогой Марк Талов, пятидесятой годовщины
ваших двадцати пяти лет...». Особая тонкость натуры.
25.10.1968 г. Длинный разговор с Ариадной Сергеевной Эфрон, дочерью
Марины Цветаевой. Она полна благодарности к покойно-
* Мери Александровна Талова, вторая жена М. Т
83
му Илье Эренбургу, сделавшему очень много для популяризации стихов
Марины Ивановны, и полна негодования к покойному Крученых,
присвоившему не подлежащие опубликованию рукописи из архива ее матери.
Эти рукописи, мошенническим образом присвоенные им, Крученых имел
наглость продавать. Такие дела, насколько мне известно, водились за ним.
***
10 июня 1969 года Марк Владимирович скончался. До самого конца он все же
надеялся, что книга его стихов выйдет, хоть и в урезанном виде.
Стихотворений по заказу он так и не написал.
И лишь после того, как рухнула государственная монополия на
книгоиздание, семья М. Талова за свой счет издала в 1995 году избранные
стихи и переводы поэта.
Не увидел М. Т. опубликованным и свой уникальный труд — переводы
Стефана Малларме. Они также были изданы семьей лишь после его смерти, в
1990 году.
Не пришлось ему прочесть и монографию В. Я. Виленкина «Амедео
Модильяни», в создании которой он принял самое активное участие, делясь с
автором своими воспоминаниями. Монография вышла в свет в 1970 году.