Воспоминания. Стихи. Переводы
Шрифт:
Малларме. Я ответил утвердительно. «Откуда вам это известно?». Он
представился: «Игорь Поступальский», — и рассказал, что в Ленинграде
готовится к изданию антология французской поэзии под его редакцией, что он
собрал почти все материалы, и остановка лишь за несколькими поэтами,
которые у нас представлены лишь двумя- тремя стихотворениями.
Поступальский обратился к Осипу Мандельштаму с просьбой сделать переводы
из Малларме. В ответ услышал: «Зачем я стану переводить,
такой поэт, перевел почти всего Малларме». Мандельштам хвалил мои
переводы и дал Поступальскому мой адрес.
И. Поступальский был очень удивлен, почему я не занимаюсь переводами,
зачем растрачиваю себя, работая в газетах. Сам он переводил и редактировал
переводы поэзии с украинского и других языков народов СССР, переводил и
западно-европейских поэтов. Он дал мне на пробу несколько переводов. Они
получились, и я неплохо заработал.
Поступальский взял у меня переводы Малларме, но антология так и не
вышла. А в 1933 году издательство ACADEMIA выпустило «Избранные
стихотворения» В. Брюсова. В примечаниях, написанных И. Поступальским,
появился мой перевод стихотворения Мал-
70
ларме «Окна». Это окончательно решило мой выбор. Я оставил службу в
газетах и посвятил себя переводу поэзии. С подлинников переводил стихи
европейских поэтов — французских, итальянских, английских, испанских,
чешских, словацких, португальских36. Переводил болгарских, румынских,
украинских, белорусских, грузинских, армянских поэтов... Делал поэтические
передачи для радио, редактировал чужие переводы. Когда это становилось
непереносимой потребностью, писал стихи. Для себя. Не выступал с ними, не
пытался их публиковать. Читал только самым близким друзьям, среди них
Осипу Эмильевичу Мандельштаму.
С Осипом Мандельштамом я познакомился вскоре по приезде. Это было в
Доме Герцена, где он жил. Я выступал там со своими стихами, а представил
меня Осипу Эмильевичу Валентин Парнах. Интересно, что на том же
литературном вечере я повстречал С. В. Коханского — моего первого
литературного наставника, на суд которого мальчишкой в Одессе я носил раз в
неделю свои первые стихи.
Речь свою я тогда постоянно пересыпал французскими словами и фразами.
За девять лет жизни во Франции я основательно подзабыл русский язык, думал
по-французски, не всегда мог найти нужное русское слово. На это
Мандельштам заметил: «Э, да вы могли бы с таким парижским произношением
выступать в качестве конферансье!». Парнах прыснул со смеху, а мне стало
неловко, и вскоре я с ними расстался. Такова была моя первая
Мандельштамом.
В начале 30-х, после переезда Мандельштамов в Москву мы встречались с
Осипом Эмильевичем почти каждый день. Мы часто ходили друг к другу в
гости. «Не все вы к нам, и мы к вам», — приговаривал Осип Эмильевич*.
13 апреля 1931 г. Сегодня Мандельштамы пришли к нам в гости. Мы
говорили о французских поэтах, о жизни богемы. Под конец я попросил Осипа
Эмильевича сделать надпись на его книге «Стихотворения», изданной в 1928 г.
Он сделал это охотно: «Марку Владимировичу Талову на память о галльской
беседе. О. Мандельштам. 13.IV.31.».
* М. Т., к сожалению, не написал воспоминаний об О. Э. Мандельштаме.
Сохранилось лишь несколько записей в дневнике.
71
9 июля 1932 г. Были в гостях у Мандельштамов, я и Эрна. Надежда
Яковлевна подарила мне «Иллиаду» в переводе Леконта де Лиль. Приди мы
чуточку раньше, встретились бы с Анной Ахматовой. В первый раз мы увидели
сегодня Клюева. Впечатление довольно странное. Мне сперва показалось: не
Распутин ли передо мною. Патриархальная борода не то богатого крестьянина,
какого-нибудь Фрола, не то чернеца и интригана типа Мисаила из оперы
Мусоргского, не то чернокнижника.
Когда Клюев ушел, и остались только мы и Квятковский, Осип Эмильевич
захотел поделиться своей библиофильской радостью — показать недавно
приобретенное им первое издание книги Языкова. Он перерыл свою
небольшую библиотеку и заволновался: «Нашел же у кого взять Языкова!» — с
горечью выкрикивал он. Долго перебирал он имена своих знакомых, вероятных
похитителей, и, наконец, остановился на имени ленинградского переводчика
М.: «За ним это водится!». Испортилось все очарование встречи. Нам было
досадно и неприятно.
Через три дня случайно на Тверском бульваре встретил Осипа Эмильевича.
Спросил, нашлась ли книга. Его предположение оправдалось: книгу
действительно взял, не спросясь, М. «Вот никогда не подумал бы, что такой
джентльменистый человек может заниматься таким делом — взять, авось не
заметит мил-друг, а если и заметит, не припомнит, кто взял!» — возмущался
Осип Эмильевич.
18 октября 1933 г. Днем мы были у Мандельштама. Он меня огорошил
новостью, которая уже перестала ею быть. Оказывается месяц-полтора тому
назад в «Правде» была опубликована статья, шельмующая его, Мандельштама
как «классового врага». В «классовые враги» с ним попали Клычков, Клюев,