Война мага. Том 3: Эндшпиль
Шрифт:
— А где души орка и гнома, вам, конечно же, известно? — напирала Рысь.
— Известно, — кивнул инквизитор. — Вернее, известно мне. На самом пороге Серых Пределов. И… мне вид но, кто их там удерживает.
— Кто же? — разом вырвалось и у Фесса и у драконицы.
— Она. Наш враг из Чёрной башни, — еле слышно проговорил отец-экзекутор. — Если ты помнишь, некромант, Она тогда почти что прорвалась в Эгест. Ты призывал Её настолько хорошо, что все защитные барьеры, ещё охраняющие наш мир, готовы были рухнуть. Ты ведь
— Не знаю. Но к делу это не относится. — Фесс не мог оторвать взгляда от бледных щёк Рыси-первой. — Расскажешь потом, преподобный, если у нас останется время.
— Хорошо; так вот, Она почти уже шагала по улицам; Её сила была везде. И… Она сохранила жизнь твоим спутникам. Я не мог в это поверить, это… То есть я понял, кто действительно спас их, только после того, как сам получил… ножом под ребро… — По лицу Этлау раскидывались алые пятна. — Тогда я думал… считал… А теперь — вот ведь оно как… — бессвязно закончил он, нелепым жестом разведя руки, словно в полном недоумении.
— Ты хочешь сказать, что Западная Тьма сохранила жизни моим друзьям, а вы — вы сохранили тела? — медленно, почти по слогам, проговорил некромант. — Но я вижу только три мёртвых тела. Я отлично помню, как Поднимать и упокаивать зомби, но не знаю, как вернуть умерших к жизни. Боюсь, ты переоценил мои способности, инквизитор. Тем не менее я… я благодарен тебе, несмотря ни на что. Мои друзья могут быть с честью преданы земле по обычаям своих народов… И потом — я ведь долго оставался в Чёрной башне, инквизитор. И Она, Западная Тьма, ни разу не сказала мне ни слова о том, что моих спутников можно вернуть из Серых Пределов.
— Как и все правители на свете, Она говорит только то, что необходимо подданным, дабы они делали ожидаемое от них, — философски заметил инквизитор.
— Ты так много общался с Нею?
— Нет. Но правители все одинаковы, что во плоти, что бесплотные. Не такая уж большая разница меж Нею и диким шаманом из дальнего Харра. Послушай меня, некромант! Твоих друзей можно оживить, я верю…
— «Верю» или «знаю»? И если последнее — то как?
— У тебя очень много вопросов, Неясыть. Ты не забыл, что у меня тоже кое-какие имеются?
Фесс скрипнул зубами.
— С тобой, преподобный, разве забудешь?..
— Я обещанное сделал.
— Ты показал мне трупы, — медленно закипая, но всё ещё сдерживая гнев, проговорил некромант. — Трупы, инквизитор, мёртвые тела! Не знаю, что ты тут нёс об «оживлении» и «всём моём искусстве». Всё моё искусство тут бессильно, и ты…
Этлау вздохнул. Скинул плащ, поддёрнул рукава широкого инквизиторского облачения.
— Смотри, маловерный. Я проделывал это не один раз. Откат будет очень силён, но… нужно же мне тебя убедить.
Отец-экзекутор подошёл к неподвижному Сугутору. Глаза гнома были закрыты, руки — бессильно раскинуты.
Зато со внезапно режущей ясностью ощутил, как вдруг близко, совсем рядом оказались Серые Пределы. Стены камеры таяли, фонарь угас, пропала Рыся, тела орка и Рыси-воительницы, остались только он и Этлау над бездыханным Сугутором.
Отец-экзекутор пустил в ход действительно великую силу. Да, Фесс сразу ощутил в ней привычный привкус «от Чёрной башни». Было здесь немало и классической магии Спасителя, но — не только.
Третье. Что-то третье, чего Фесс не мог понять — только уловить, да и то с трудом.
Миг, другой, третий; инквизитор застыл неподвижно, лицо окаменело; а вот гном внезапно застонал и слегка пошевелился. Веки дрогнули, приподнялись, показалась мутная блескучая полоска глаза.
— Сугутор! — вырвалось у Фесса. Некромант одним прыжком очутился рядом… лишь для того, чтобы увидеть, как, тяжко всхлипнув, начал оседать обмякший инквизитор, а глаза гнома вновь закрылись, плечи опустились обратно на столешницу.
Наваждение сгинуло. Они стояли в той же самой камере, всё так же горели масляные лампы; вот только отец Этлау теперь не стоял, а лежал. Глаза инквизитора закатились, по подбородку стекала слюна.
— Папа! — Рысь-драконица оказалась рядом, обняла его, крепко прижалась.
— Ты видела, дочка? Ты видела?..
— Видела, и не только, — шепнула она. — Душа гнома… она возвращалась. Честное слово, папа, я такого никогда не… и мама тоже… память крови молчит, вернее, говорит — небывалое!
— Небывалое… — эхом повторил Фесс, по-прежнему не отрывая взгляда от сомкнувшихся век гнома.
Что это было? Иллюзия, до которых так охоча и в которых так сильна Западная Тьма? Иллюзия, которую почета невозможно отличить от реальности? Или инквизитору действительно удалось небывалое, что — если верить священным книгам Церкви Спасителя — доступно было только Ему?
— Давай поднимайся, Этлау. — Фесс подхватил обвисшего инквизитора под мышки, приподнял. — Нашёл время валяться… вставай… — Он затряс отца-экзекутора, словно пёс схваченную за загривок крысу.
Нет, слишком силён был откат. Тряси сейчас инквизитора, не тряси — не поможет.
Рысь подскочила к двери, прижалась, к чему-то прислушиваясь.
— Нет, не идут, — удовлетворённо сообщила она. — Нет смысла, папа, не надо…
Фесс только кивнул.
Делать. Что-то делать, немедленно, всё, что угодно. Делать или даже сражаться, пусть насмерть — чтобы хоть на время уйти от проклятого вопроса, взаправду Этлау сумел на миг вернуть душу бездыханному Сугутору или это лишь только видение, насланное Сущностью? Или… неважно кем, если Сущность, к примеру, не может дотянуться до святая святых Аркина.