Война меча и сковородки
Шрифт:
– Для меня скрывать правду и лгать - это одно и то же.
Он сел на кровать и притянул Эмер к себе:
– Но и ты скрывала правду, что шпион Саби.
– А вот об этом напоминать низко!
– возмутилась она, пытаясь вырваться, но сопротивлялась только для вида.
– Я не упрекаю. Но и ты не упрекай. Я молчал, потому что заговоры и война с мятежниками - это не для женщин.
– Конечно, они - только для мужчин! А женщине полагается сидеть у прялки и притворяться дурой, делая вид, что вокруг ничего не происходит! Кстати, твою жену сегодня как только не оскорбил этот мерзкий епископ, а ты даже не пискнул против! Мог бы и заступиться.
– Ты же не восприняла его слова всерьез?
– Годрик придвинул к Эмер чашку с дымящимся рагу.
– Не думай, будто я замолчу, если буду есть!
– Что ты, и не надеюсь на такое счастье, - засмеялся он.
Покончив с едой, они не промедлили заняться и кое-чем не менее приятным, причем Годрик показал своей супруге такое искусство в нежной науке, что подвергся пристрастному допросу: где и при каких обстоятельствах подобные знания были получены, а главное - с кем.
Потом они долго валялись на широкой кровати в доме тайного лорда и строили планы на будущее. Вернее, строил Годрик, а Эмер слушала. В любое другое время Годрика насторожило бы ее молчание, но сейчас он был полон азарта перед предстоящей битвой, предчувствовал победу и был... бессовестно доволен.
– Когда верну титул, мы будем всегда жить в Дареме, - говорил он, перебирая кудри Эмер, пока она лежала головой на его плече.
– А в столицу станем приезжать только на турниры или по большим праздникам. И ты родишь мне пятерых сыновей, похожих на тебя - солнечно-рыжих и смелых.
– А если родятся дочери?
Годрик засмеялся с таким чувством превосходства, что Эмер ощутила жгучее желание влепить ему кулаком в переносицу.
– Хорошо, пять сыновей и одна дочка, - сказал он.
– Благодарю, разрешил, - язвительно сказала Эмер.
– Просто тебя и твоей копии достанет, чтобы сойти с ума.
Она поздно поняла, что он дразнит ее, но не смогла обидеться, слишком ей было сейчас хорошо и спокойно. Постепенно разговор сошел на нет, и оба уснули. Эмер спала крепко и без сновидений. Ей показалось, она только смежила глаза, а Годрик уже тормошил, заставляя проснуться. Солнце уже показало сверкающий край над горизонтом, и птицы за окном заливались во всю. Отчаянно зевая, Эмер встала и завернулась в плед, потому что единственное ее платье - то самое, голубого цвета, в котором она предстала на королевском суде, пропало без следа.
Годрик озаботился завтраком и притащил хлеба, масла и меда, и горячего взвара, пахнувшего яблоками и земляникой.
– Чего ради ты меня поднял в такую рань?
– ворчала Эмер, приканчивая второй ломоть хлеба, щедро намазанный маслом и политый медом.
– Остальные еще спят, как сурки.
– Все уже давно на ногах, - ответил Годрик, наскоро зажевывая горбушку.
– Дали тебе выспаться, а то выехали бы раньше.
– Какие заботливые...
Наливая в кружку еще взвара, Эмер недовольно посматривала на мужа. Вот она - помятая после ночи любви, уставшая, с перепутавшимися кудрями, а он свеж и бодр, и одет снова с иголочки - в черный квезот, расшитый серебряной нитью.
Она постаралась растянуть завтрак подольше, но все равно пришел момент, когда в комнату вошли лорд Саби и епископ Ларгель. Они были в таких же квезотах, что и Годрик, и также были полны силы и бодрости, готовясь вершить государственные дела.
– Под видом кого я пойду в замок?
– спросила Эмер.
– Обрядите меня послушником? Или мальчишкой на разнос? И как мне добиться разговора с королем?
Мужчины таинственно переглянулись, и эти взгляды Эмер вовсе не понравились, а когда лорд Саби шагнул к ней, вытянув руки ладонями вперед, Эмер чуть не выскочила из кресла, в котором уютно устроилась, завернувшись в плед до подбородка.
– Что это вы задумали?!
– Просто закройте глаза и ни о чем не думайте, - посоветовал лорд Саби.
– Для вас это не составит труда, - сказал епископ лживым добрым голосом.
Годрик кашлянул, и епископ насмешки прекратил.
Лорд Саби положил ладони на лицо Эмер, и от его рук заструилось тепло, совсем как когда-то от рук Айфы, когда она убрала синяк под глазом Эмер.
– Извольте посмотреть, - произнес лорд Саби, и Годрик поднес Эмер зеркало, а Эмер послушно открыла глаза.
Прямо на нее из зеркальной поверхности смотрела Ее Величество королева Элеонора. Сходство было - один в один, только несколько темных прядей, посеребренных сединой, непокорно вились вокруг.
– Небеса святые!
– не удержалась от возгласа Эмер, и обнаружила, что теперь даже голос ее звучал, как королевский.
– Да вы колдун, милорд!
– Обыкновенная иллюзия, - хихикнул он.
– Будь я настоящим колдуном, наш уважаемый епископ уже подал бы петицию в королевский суд.
– Странная шутка, - сказал Ларгель Азо сдержанно.
– Не похоже на вас.
– Юношеский задор заразителен, - ответил лорд Саби весело.
– А вы пройдитесь, миледи. Посмотрим на вас со стороны. Только старайтесь не делать резких движений, иначе иллюзия разлезется по швам, и прежний облик вернется.
Эмер встала и обнаружила, что оказалась гораздо ниже ростом. Если раньше она смотрела на Годрика почти вровень, то теперь едва достигала макушкой его плеча.
Потом Саби возложил руки на лицо Годрика, которому пришлось встать перед тайным лордом на колени, и перед изумленной Эмер предстал двойник епископа Ларгеля.
– Вот это ты зря, Годрик, - сказала она недовольно.
– Не боишься, что после этого превращения меня будет тошнить всякий раз, как ты потащишь меня в альков?
– Это ненадолго, - пообещал он.
– А тебе понадобится подходящее платье. Взгляни, я сам выбирал.
Епископ отодвинул ширму, закрывавшую угол, и солнце заиграло на золотом шитье любимого платья Ее Величества. Пурпурного платья. Оно лежало в кресле - из богатой парчи, с фестонами на талии и оборками по подолу. Очень красивое платье. И очень... страшное.