Война орхидей

Биргер Алексей Борисович

– Тогда в чем же тут "страх и риск"?

– В том, что после этого я полечу кувырком вместе с теми, кто мне этот вариант приказал разыграть. Мне не простят излишнего послушания им.

– Ну, это будет ещё мягкая посадка... А вы настолько уверены, что они полетят кувырком?

– Разве вы сами сомневаетесь?

– Речь, как вы понимаете, сейчас не обо мне, - возвращаясь к прежнему скучному голосу, заметил собеседник Повара.
– Но до семи утра я дам вам знать, насколько я готов принять участие в вашей авантюре.

На том беседа закончилась. Повар не получил никакого

положительного ответа - а слово "авантюра" вообще несло в себе оттенок осуждения - но уходил он поуверенней и поспокойней, чем пришел. Он нутром чувствовал, что завоевал союзника - что серенькие глазки его собеседника так ясно увидели всю проблему в масштабе и перспективе целого государства, как не видел её никто из нынешних "великих кормчих". Он не откажется от такой возможности, он оценит колоссальную работу, проделанную Поваром.

Повар вернулся в свой рабочий кабинет и за всю ночь лишь немного подремал в кресле. Долгожданный звонок раздался в четверть седьмого утра.

– Да?
– спросил он. И, впервые за много лет, его сердце забилось намного чаще. Сейчас он может услышать что угодно - например, что он снят с должности за несанкционированные контакты с американцами, что его самодеятельность почти равняется государственной измене, а может, и что ещё похуже... То есть, умом он знал, что ответ должен быть положительный, но справиться с тревогой не мог.

– В целом, ваши идеи одобрены, - услышал он негромкий, сухой, будто чуть шелестящий голос.
– Но их надо ещё немного подкорректировать. Есть тут такое соображение... Что если бить, то наотмашь. В общем, прошу вас срочно подъехать, а ваш агент пусть ещё немного подождет.

Положив трубку, Повар перевел дух, вытащил скомканный носовой платок и вытер пот со лба.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Когда рано утром Игорь растолкал Андрея, тот не сразу вспомнил и сообразил, что происходит. Осоловело хлопая глазами, он осмотрелся. Он уснул при свете, и свет продолжал гореть, хотя полностью рассвело. Этот дополнительный электрический свет резал глаза.

– Ты откуда здесь?
– спросил его Игорь.
– Я, что ль, тебя вызвонил?

– Марина вызвала, - ответил Андрей.
– Ты был уже хорош.

– Да, вчера я врубил так, как, по-моему, никогда в жизни...
– Игорь нахмурился, потом потянулся, распрямил спину и повел плечами.
– Однако я чувствую себя на удивление хорошо. Значит, есть ещё порох в пороховницах.

Андрей улыбнулся. Средство Богомола, похоже, и впрямь было чудодейственным. У него самого в голове позванивало по-комариному, хотя он и выпил намного меньше Игоря. Но, наверно, и пережитое нервное напряжение сказывалось.

– Сейчас бы перекусить не мешало, а?
– продолжил Игорь.
– Предлагаю яичницу и кофе.

– Ты сиди, я сделаю, - сказал Андрей.
– Я все-таки не так вчера оторвался, и более подвижен.

У них в холодильничке всегда имелся "аварийный запас": яйца, свежезамороженные пиццы и тому подобное.

Когда Андрей вернулся с подносиком, на котором были пристроены две тарелки с глазуньей, бутерброды, кофейник и чашки, Игорь сидел на его месте и внимательно изучал схему, которую Андрей составлял ночью.

– Я вижу, ты времени

зря не терял, пока охранял мой покой, - заметил Игорь.
– Выходит, я успел тебе рассказать про Ваську Беркутова?

– А ты ничего не помнишь?

– Ни черта не помню!
– признался Игорь.

Андрей поставил подносик на стол и передал Игорю одну из тарелок.

– М-да...
– сказал он.
– Тогда готовься к неожиданностям.

– Выкладывай все!
– откликнулся Игорь, бодро берясь за вилку.

– Ну, во-первых, ты послал Повара куда подальше, - сообщил Андрей.

Вооруженная вилкой рука Игоря застыла в воздухе.

– Как так?!

– Элементарно, Ватсон. Прямым текстом. Хорошо хоть, без матюгов, потому что вообще ты матерился похлеще извозчика. Заявил ему, что он мерзкий, гадкий, злой старикашка, что ты друзей не сдаешь и пусть он в свои подлые игры играет сам.

– И как отреагировал Повар?
– чуть напрягшись, спросил Игорь.

– Догадайся из трех раз, - ответил Андрей.

– Гм...
– Игорь внимательно поглядел на Андрея.
– По тому, что на твоем лице нет озабоченности, и ты скорее ухмылку прячешь, я заключаю, что Повару это понравилось. И, надо полагать, Повар сам перезвонил, чтобы это сказать.

– Перезвонил буквально через пять минут, - кивнул Андрей.
– Сказал, что иного от тебя не ждал. Звучало так, как если бы он перестал тебя уважать, если бы ты согласился выполнить его "стариковскую просьбу". И при этом добавил, чтобы ты не забывал: Беркутов сам выбрал свою судьбу, и всячески подталкивает нас к определенному решению.

– Ну да, конечно, - проворчал Игорь.
– Васька хочет погибнуть, когда выполнит свою миссию. Иначе зачем было подкидывать нам пленку, на которой запечатлена его сестра - да ещё заботиться о том, чтобы эта пленка и до Повара дошла? Ведь наверняка он обнаружил в "страховке" Моховых не одну-единственную запись. Мог подкинуть любую другую, с другими девочками. Или перемонтировать эту запись так, чтобы выкинуть эпизод со своей сестрой... Но нет, он практически напрямую сообщает нам, кто он такой! Понятно, ему важно, чтобы все знали: это он отомстил, он сумел поквитаться... Но после такого люди долго не живут. Да, все сходится. И то, что неизвестный обращался с нами так аккуратно - в "щадящем режиме", как мы это определили - и вся логика убийств и других преступлений... Да, он способен незаметно просочиться куда угодно, это факт... Его часто привлекали для выполнения индивидуальных заданий. В ГДР, где мы познакомились, его даже называли иногда "человеком-невидимкой"... А сейчас, когда он озверел...
– Игорь покачал головой.

– Теперь ты видишь, что Богомол здесь ни при чем?
– спросил Андрей.

– Это понятно... Но тогда становится не совсем понятной её роль.

– Ее роль - вполне определенная. Беркутов нанял её убить Курослепова, а потом вывезти за границу похищенные орхидеи. Кому-то во Франкфурте.

– Выкладывай, - потребовал Игорь.

Андрей рассказал ему обо всем, что узнал от Богомола.

– Так она была здесь вместе с тобой?
– Игорь нахмурился.

– Да. Ты ей чуть не в любви объяснялся. Неужели не помнишь?