Война претендентов
Шрифт:
Теперь шеф КЮРЕ точно знал, кто выступал перед Генеральной Ассамблеей, и даже догадывался, что за слова повергли уважаемое собрание в совершеннейший хаос и заставили дипломатов спешно разъехаться восвояси. Смит даже догадывался о том, что именно они сейчас обсуждали со своими правителями.
Глава КЮРЕ ничуть не сомневался в правильности догадки, ибо мастер Синанджу мог предложить представителям практически всех стран мира только одно, что, кстати, сразу объясняло все последовавшие события.
Никто никакой войны не объявлял.
Просто Дом Синанджу предложил свои услуги тому, кто больше заплатит, и сделал
В этой войне мог быть только один победитель, а ценой поражения стала бы беззащитность перед всеми мыслимыми и немыслимыми бедами и катастрофами.
В этой войне США допустить поражения не могли.
Мастер Синанджу сидел в башне для медитирования, расположенной в большом замке, который подарил ему благодарный Император Америки. В замке насчитывалось целых шестнадцать апартаментов, и во всех имелась собственная кухня, ванная и две спальни.
Чиун восседал на деревянном полу перед каким-то пергаментным свитком, закрепленным по углам большими полудрагоценными камнями. Неторопливыми движениями он наносил на пергамент слова и размышлял, не сочтут ли его потомки беззастенчивым хвастуном и вралем?
Чиуну вовсе не хотелось представать перед ними бессовестным лгуном. Возможно, стоило опустить описание огромного замка. Будущим мастерам Синанджу достаточно знать количество апартаментов, тем более что страна, известная корейцам под названием Ми-Гук, вряд ли будет долго процветать. Глядя на пергамент, испещренный только что нанесенными древними корейскими письменами, старик мучительно раздумывал, не зачеркнуть ли строчки, посвященные описанию роскошного замка. Потом он сообразил, что это только внесет грязь и путаницу, и, поразмыслив еще немного, окончательно решил ничего не зачеркивать и оставить все как есть. Уж лучше он перевезет весь замок Синанджу, камень за камнем, в свою родную деревню, где потомки сами оценят всю его роскошь. Тогда никто не посмеет отрицать щедрость Императора Америки, и каждый по достоинству оценит заслуги Чиуна.
Теперь, собираясь навсегда покинуть Америку, он не хотел так просто бросать подаренный ему прекрасный замок.
Мастер Синанджу бился над обоснованием причин, заставивших его отказаться от клиента, который заплатил Дому Синанджу в тысячу раз больше, чем все прочие клиенты за всю историю Кореи, но тут зазвонил телефон. Чиун в нерешительности поднял голову. Может быть, потенциальный клиент? А вдруг Император Смит, который, вне всяких сомнений, скрежещет сейчас зубами и рвет на себе одежду, навсегда лишившись услуг Дома Синанджу.
Остановив свое проворное гусиное перо, кореец решил подождать. А телефон все звонил и звонил беспрерывно. После сорокового сигнала он наконец умолк, но тут же зазвонил снова.
Чиун покачал головой — да, это Смит. Только он способен терзать его уши, отказываясь верить жестокой правде, свалившейся словно снег на голову. Ни один уважающий себя претендент на получение услуг Дома Синанджу не стал бы проявлять столь откровенное нетерпение еще до начала переговоров.
Поэтому мастер продолжил свое занятие, ничуть не сомневаясь в том, что не упускает выгодного клиента, который сейчас, должно быть, подсчитывает золото в надежде обрести абсолютную безопасность для своего трона.
А все же приятно осознавать, что в тебе остро нуждаются!
Харолд В. Смит в отчаянии бросил телефонную трубку. Пять попыток дозвониться до Чиуна, каждая из которых длилась не меньше сорока гудков, не привели к желаемому результату. Трубку так никто и не снял.
Впрочем, мастер Синанджу и впрямь мог сейчас отсутствовать. Но более вероятным Смиту казалось предположение, что Чиун просто не подходил к телефону. Кореец ненавидел телефоны, во всяком случае, так говорил. Одной из самых существенных статей расходов — не считая, конечно, расходов Римо на новую обувь, которую он каждый раз выбрасывал, вместо того чтобы просто почистить, — была ежемесячная замена телефонных аппаратов. Если телефон начинал звонить в неподходящую минуту, Чиун махом разбивал его на мелкие кусочки или превращал в лепешку, зажав в руке пластиковый корпус. Смит много раз видел безнадежно испорченные Чиуном аппараты и все же не мог взять в толк, как это старику удавалось с помощью одних лишь пальцев превращать пластмассу в бесформенный комок. Оставалось только молча менять телефонные аппараты.
Теперь внимание Смита переключилось на небольшой красный телефонный аппарат без диска. Впервые за последний год он был водружен на место посреди абсолютно чистого рабочего стола. Когда Смит снимал трубку, в спальне Линкольна в Белом доме тут же срабатывал точно такой же красный аппарат.
Однако сейчас шеф КЮРЕ удержался от того, чтобы снять телефонную трубку.
Еще до сенсационного скандального инцидента он собирался сделать звонок вежливости своему высокому боссу, просто чтобы сообщить, что прямая телефонная связь наконец восстановлена и КЮРЕ в любой момент готова приступить к работе.
Особенностью этой секретной организации было то, что Президент США не мог приказывать ее членам выполнить то или иное задание. Он мог только высказывать просьбу или предложение, а вся ответственность за окончательное решение и последующее исполнение лежала на худых плечах Харолда В. Смита. Ибо, окажись вдруг на посту Президента не слишком честный человек, он мог бы воспользоваться могуществом КЮРЕ в своих корыстных целях.
Нет, теперь Смит не хотел звонить главе государства. Стоит ли сообщать ему плохие новости — ведь КЮРЕ лишилась своей правой руки, и не исключено, что подобное сообщение натолкнуло бы чрезвычайно озабоченного бюджетным дефицитом Президента на решение закрыть организацию.
Смит сунул красный телефонный аппарат в ящик своего стола и запер его на ключ, потом убедился в том, что капсула с ядом лежит на месте, в кармане жилета. Затем снял с верхнего ящичка старомодного деревянного каталога свой чемоданчик.
Добравшись на такси до железнодорожного вокзала, он купил билет в Бостон и обратно.
Спустя четыре часа Смит прибыл на Южный вокзал Бостона. Решив воспользоваться подземкой, он был неприятно удивлен резко подскочившей стоимостью проезда.
— Восемьдесят пять центов? — удивился Смит.