Война Сталина, или Тайны, мифы и трагедия Великой Отечественной. Книга первая
Шрифт:
И первым среди важных факторов речи Хрущёва рассмотрим вопрос о том, как он ввёл в широкий обиход и в массовое сознание странное словосочетание «культ личности», на которое что в тот период, что сегодня накидываются-как вороны на чужих птенцов-тысячи отечественных исследователей. Отвлекая таким образом от другого слова, с которого как раз и начинается «военный раздел» доклада Хрущёва. Вот оно, это первое архиважное слово в первом предложении: «Единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой Отечественной войны». Итак, ЕДИНОВЛАСТИЕ. Единовластие Сталина. Термин этот очень легко расшифровывается как сосредоточение всей власти в одних руках. Единовластного же властелина в ранние века называли тираном или диктатором, а позже царем, королём или императором. Таким образом, Хрущёв в своём докладе прямо выдвинул обвинение Сталину в захвате власти, установлении собственной диктатуры и единоличном управлении страной. Не партией, заметьте, а страной в целом. Что в корне отличается от принятой большевиками концепции о «руководящей и организующей роли партии», власть которой опирается на диктатуру пролетариата. Прав ли здесь Хрущёв?
И Хрущёв это прекрасно понимал, назвав доклад «О культе личности», хотя этот термин на самом деле ничего не значит. Это какой-то… плим. Как в весёлом стихотворении Ирины Токмаковой, где в начале идут простые истины: ложка-это ложка, кошка-это кошка, тряпка-это тряпка. И ничего больше. Но вот кто-то взял и:
А я придумал словоСмешное слово-плимИ повторяю снова: Плим, плим, плим Вот прыгает и скачетПлим, плим, плимИ ничего не значитПлим, плим, плим!При этом «изобрёл» его вовсе не Хрущёв, как многие считают. Впервые термин «культ личности» 10 марта 1953 года-едва пять дней прошло после смерти Сталина-озвучил никто иной, как председатель Совета Министров СССР Георгий Маленков. Мало того, он же предложил созвать внеочередной пленум ЦК КПСС уже в апреле того же года, на котором обсудить тему «Культа личности Сталина». Маленков даже подготовил тезисы доклада на эту тему и проект Постановления пленума. Однако «сталинские тяжеловесы» Молотов, Ворошилов, Булганин, Каганович, а с ними и Хрущёв, кстати, заблокировали это предложение. Маленков на словах отстаивал «возврат к коллективному руководству», однако всем понятно, что Георгий Максимилианович-после смерти Сталина немедленно занявший его кабинет-таким образом пытался выдвинуться на ведущие роли. Так что Хрущёв позже лишь воспользовался темой «культа личности», чтобы придать себе политического веса. Но истинный автор-Маленков, которому ещё предстоит сыграть много важных ролей в нашем расследовании…
Другими словами, этот самый «культ» – очередное прикрытие основной мысли Хрущёва. За него и ухватились критики, ратующие за социалистический строй. Другие же, более «продвинутые» признавали «культ» и притворно сокрушались: зазвездился, мол Иосиф Виссарионович, но с кем не бывает? Хотя вопрос-то здесь гораздо глубже и сразу ставит этот термин в разряд спорных мифов. И действительно, прочтём ещё раз: «Культ личности Сталина». И сразу возникает вопрос: кто же сей «культ» культивировал? Кто главный «агроном»? Сам Сталин? А может быть партия? Или «ближний круг» Сталина? Или снова «весь советский народ, как один»? Надо сказать, что именно такими неувязочками в самом термине десятилетиями крутили-вертели как критики, так и сторонники вождя. Мол, Сталин был скромен и в своём «культе» не виноват. Это всё партия, соратники, это всё народ. В этом его «величие». А на самом деле… плим он и есть плим. И дальше дело не пошло, да и не могло пойти. Заключительные абзацы «военного раздела» доклада Хрущёва выдержаны в кондовом коммунистическом ключе: партия и социалистический строй-главные слагаемые победы, вкупе с героизмом народа. Таким образом, дальше разоблачения «культа» Хрущёв не пошёл, а вскоре и сама «оттепель» им же самим была постепенно «заморожена». Однако мы запомним не культ, а именно единовластие Сталина. В-общем, это логично: раз есть единовластие, то и спрашивать надо в первую очередь с того, у кого эта исключительная власть в руках, не правда ли? Правда, конечно. Однако до сего момента Сталин действует в истории лишь как «руководитель социалистического государства», но не единоличный властелин, а это разные вещи.
Далее, безусловно, важным выступает всё тот же вопрос «внезапности». Хрущёв говорит: «В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом «внезапности» нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности». Итак, Хрущёв поднимает важный вопрос и говорит о том, что никакой «внезапности» на самом деле не было. Тем более что, как мы уже говорили, сам Сталин начал применять это термин только в 1942 году, а уже в со следующего года и вплоть до своей смерти не желал обсуждать и никогда не поднимал тему первых дней войны. Их как будто бы не было, а речь он вёл о войне исключительно с «победной» платформы. Почему было именно так, мы позже ответим, а пока в полный рост встаёт вопрос о том, что Хрущёв как раз поднял вопрос о катастрофическом начале войны, а не о победах. Напомним, что он сам практически три года был на фронте. В качестве члена Военного Совета на Юго-Западном, Сталинградском, Южном, Воронежском и 1-м Украинском фронтах. Его роль в катастрофах под Киевом и Харьковом многие признают значительной, хотя это вряд ли правда, а скорее очередной фейк сталинистов в отместку за этот доклад. Так, Василевский оценивал деятельность Хрущёва в качестве Члена Военного совета фронтов положительно: «Хрущёв был человеком энергичным, смелым, постоянно бывал в войсках, никогда не засиживался в штабах и на командных пунктах, стремился видеться и разговаривать с людьми и, надо сказать, люди его
Отметим также, что Хрущёв в конце доклада жёстко раскритиковал книгу «Иосиф Виссарионович СТАЛИН: Краткая биография» издания 1948 года, которую, естественно, редактировал и правил сам Сталин. Он говорит: «Можно привести множество подобных само восхваляющих характеристик, внесенных в макет книги рукою Сталина. Особенно усердно он расточал похвалы в свой адрес по поводу своего военного гения, своих полководческих талантов. Позволю себе привести еще одну вставку, сделанную Сталиным в отношении сталинского военного гения: «Товарищ Сталин, – пишет он, – развил дальше передовую советскую военную науку. Товарищ Сталин разработал положение о постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны, об активной обороне и законах контрнаступления и наступления, о взаимодействии родов войск и боевой техники в современных условиях войны, о роли больших масс танков и авиации в современной войне, об артиллерии, как самом могучем роде войск. На разных этапах войны сталинский гений находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки".
Сильно, правда, особенно про «сталинский гений»? В эпиграфе к этой книге про «русский народный эпос» о Ленине-Сталине на самом деле ещё «сильнее», однако… На первый взгляд, эту книгу Хрущёв просто привёл как вопиющий пример безудержного восхваления самим себя стареющим и впадающим в маразм Сталиным. Как высшую точку «культа личности», однако не всё так просто. Со Сталиным вообще всё не просто, а когда дело касается пристального внимания вождя к слову, к тому, как он буквально шаг за шагом выстраивал легенду о самом себе… То придётся отнестись к его биографии-на самом деле написанной им же самим, а не только «правленой» – предельно внимательно.
Ведь на самом деле эта книга-краткий конспект по тем самым военным мифам, изложенный самим Сталиным. Эта книга-ценное доказательство того, как Сталин эти мифы придумывал, внедрял и «вживлял» в общественное сознание, где они накрепко засели и сегодня. Эта книга-компиляция прямых речей самого Сталина и итог всей его мифологической деятельности в военный и послевоенный период. И она-вкупе с другими его обращениями, заявлениями, сообщениями и приказами военного времени-даст массу ценного и, что крайне важно, «от первого лица» материала для нашего расследования. Мало того, в том же 1948 году выпущена ещё одна книга: «И. Сталин о Великой Отечественной войне Советского Союза». В ней собраны все обращения, заявления, приказы и даже ответы Сталина иностранным корреспондентам в годы войны. Это сборник речей самого Сталина, с которым спорить трудно, то есть невозможно. Мы к этим произведениям и прямым речам-то есть к доказательствам-Сталина не раз обратимся. Возвращаясь же к той самой «внезапности», то в «Краткой биографии» есть вот такой короткий абзац: «22 июня 1941 года гитлеровская империалистическая Германия грубо нарушила пакт о ненападении и совершила неожиданное, вероломное нападение на Советский Союз». Не «внезапное», однако «неожиданное» – Даль и Ожегов считают эти слова синонимами-и «вероломное» Сталин в книге обозначил, чтобы больше не возвращаться к этой терминологии никогда. Итак, как видим вопрос о мнимой внезапности был впервые поднят Хрущёвым и основания у него были. Посмотрим, к чему это привело после отрешения его от власти. Это очень интересно…
Итак, осудив методы Сталина вообще, а также присвоение им роли главного победителя в войне, вскоре были озвучены цифры в 20 миллионов погибших. «Похороненные» Сталиным сразу после победы неудобные вопросы начали потихоньку поднимать именно после доклада Хрущёва. Писатели и режиссёры-фронтовики воспрянули духом и на экраны один за другим стали выходить фильмы из «золотого фонда» отечественного кинематографа: «Летят журавли», «Дом, в котором я живу», «Чистое небо», «Баллада о солдате». Практически всем этим фильмам «зелёный свет» дал лично Хрущёв, в душе которого война оставила неизгладимый след. Не отставали от кино и писатели. Подключилась художественная литература, по которой мы многие годы «учим» эту самую историю. О войне 1812-го года мы же знаем исключительно по шедевру Толстого «Война и мир», по стихотворению Лермонтова «Бородино» и, в лучшем случае «Певцу во стане русских воинов» Жуковского. «Скажи-ка дядя», «небо Аустерлица», «Москва, спалённая пожаром», Наташа и Пьер и так далее… В крайнем случае Давыдова-Ростоцкого упомним с его «эскадроном гусар летучих». В то же время о романе, к примеру, Николая Загоскина «Рославлев или русские в 1812-м году» или «Записках русского офицера» Фёдора Глинки, наоборот, не слыхали. Конечно, изучать историю по романам опасно, однако анализировать художественные произведения иногда полезно, а в нашем случае необходимо. Когда эпитеты, словосочетания или термины перекочёвывают-в пропагандистских целях особенно-в официальную плоскость, приходится поискать «первоисточник». Такие как, например: «дубина крестьянской войны». И мы ещё неоднократно прибегнем к такой методе, а пока остановимся там, где мы находимся.
Итак, в середине пятидесятых-начале шестидесятых писатели-фронтовики попытались провести довольно глубокий анализ причин неудач первых двух лет войны, но быстро свернули это дело. То ли сами, то ли «по указанию». Особняком здесь стоит, безусловно, эпическая трилогия «Живые и мёртвые» Константина Симонова, а также немедленная экранизация её первой части. Пожалуй, самый подробный «дневник» первых страшных месяцев войны. И в то же время долгое время остававшееся единственным – да ещё и экранизированным произведением-шедшим вразрез с советской послевоенной мифологией. Поэтому и показывали этот фильм в 1970–1980 годах крайне и крайне редко. Не говоря уже о втором фильме «Возмездие», который и сегодня-то не увидишь нигде. Напомним, что Симонов, прошедший всю войну с первого дня в действующей армии, был честным и мужественным человеком. И вопросы катастрофического начала войны его логично волновали, тем более он сам был свидетелем тех событий. И вот какие вопросы он поставил в первом томе своей трилогии, вышедшей из печати в 1959-м, а через пять лет экранизированной в одноимённом фильме.