Война в мире призраков
Шрифт:
В городе на них постоянно косились, а некоторые мужчины, околачивающиеся на рынках, даже шипели за их спиной, потому что белые не пользуются популярностью в Порто-Пренсе. Зато здесь их ожидал совершенно иной прием, полный искренности и доброты, столь характерных для истинного негритянского характера. Мужчины, женщины и дети семьи унгана, а это было не менее сотни человек, окружили их, добродушно улыбаясь. МариЛу даже с удовольствием бы поиграла с маленькими негритятами, если бы они не были такими грязными. Вскоре после их прибытия из деревни повалил народ. Была среда, и вскоре должна была начаться еженедельная, служба, посвященная Дамбале.
Когда они отошли в сторону, чтобы унган мог начать свою службу, доктор Сатэрдей напомнил им, что Дамбала – главный из благодетельных богов Рада и многие считают его Моисеем.
Почему великий еврейский пророк был обожествлен неграми западноафриканского побережья, не сможет объяснить ни один ученый, но Моисей и Дамбала действительно имеют много общего. К примеру зеленая змея являющаяся символом Дамбалы, также присутствует и у Моисея. Считается, что некоторые африканские колдуны обладают умением гипнотизировать змей, они теряют свою гибкость, становятся твердыми как палки и ими можно пользоваться как посохами. По желанию колдуна змея вновь оживает. Вполне возможно, что посох Моисея – именно такая загипнотизированная змея особого вида, обладающая привычкой нападать и пожирать других змей. Этим можно объяснить, почему посох Моисея, когда тот бросил его перед фараоном, ожил и пожрал всех змей египетских жрецов.
Сама по себе змея, которую они увидели около небольшого водоема и алтаря Вуду, не являлась богом, как пояснил доктор, а была скорее его служанкой.
И вообще МариЛу и герцог увидели в унфорте не один алтарь, а великое множество, посвященных самым разнообразным богам Вуду. На всех алтарях кучей были навалены самые разнообразные предметы – иконы и дешевые гипсовые фигурки различных католических святых, ассоциируемых с теми или иными богами, бутылки рома, маленькие колокольчики и многочисленные грубые фаянсовые блюда с разнообразной пищей и четками. Над Каждым алтарем был балдахин из пальмовых листьев, ручную сшитых вместе и похожих на зеленые перья, в Которые были вдеты сотни полосок цветной бумаги. В целом эффект нельзя было назвать потрясающим, поскольку все это напоминало прилавки старьевщиков.
Унган уселся в самом центре этой сцены на небольшом стульчике. Сзади него встала мамбо – служитель ница – толстая старая негритянка. Затем по одной стороне на тростниковые стулья уселись унчи – адепты Вуду, прошедшие первую стадию посвящения, а по другой стороне – кансосы, прошедшие вторую степень посвящения. Между ними сидели барабанщики, причем каждый большой барабан был посвящен определенному богу. Рядом с унганом также стоял оруженосец и знаменосец с двумя шелковыми знаменами, обшитыми серебряной бахрамой. Порядок едва поддерживался, поскольку помощники унгана перебегали с места на место, смеялись, спорили и отпускали друг другу шуточки. Собрание тоже вело себя довольно свободно, что характерно для африканцев. Иногда следили за тем, что происходит, иногда пускались в жаркие споры, а то отправлялись к самому унгану и его окружению, чтобы поговорить.
– Будет четыре церемонии, – сказал доктор. – Первая посвящена Папе Легбе, богу Калитки, который проживает в огромном шелковичном дереве, стоящем вон там у входа. Его обязательно надо умилостивить, чтобы открылся доступ к другим богам. Затем они будут приносить жертвоприношение Папе Локо богу Мудрости, чтобы он стал менее ревнивым и не покарал их болезнью. Третья жертва будет принесена МахЛахСаху, хранителю Дверного порога, и, наконец, четвертая – самому Дамбале.
Сидя на низеньком стульчике перед алтарем, унган покрыл голову церемониальным платком и запел монотонную литанию, которую подхватило все собрание. Пение было долгим и заунывным, и МариЛу с герцогом наверняка бы заскучали, если бы не прелесть негритянского пения.
Затем пение прекратилось. Унган встал и подошел к накрытому столу, уставленному разнообразными напитками и яствами, преподнесенными богам. Потом вновь вышел вперед, мукой нарисовал на алтаре какойто знак и в центр его вылил по нескольку капель жертвенных напитков и положил небольшими кусочками все предложенные яства, сложив их кучкой в центре рисунка. Затем ему передали двух пестрых цыплят. Он простер их по очереди ко всем четырем сторонам света, призывая при этом Великого Хозяина, затем его ассистенты преклонили колени, и он покачал цыплятами над их головами. Унган также трижды преклонил колени и поцеловал землю. Все присутствующие проделали то же самое. К Забили барабаны, а посвященные Вуду начали ритуальный танец. Унган, держа птицу за горло, чтобы она не кричала от боли, сломал ей сначала крылья, а потом лапки. МариЛу отвернулась от этой ужасной картины. Когда она взглянула снова, она увидела, что вторая птичка переживает такую же участь. Затем он возложил их обеих на алтарь, посвященный Легбе, и несмотря на свои сломанные конечности, бедные птички продолжали трепыхаться.
Унган вновь поцеловал землю, выпрямился и свернул птичкам шеи, прекратив тем самым их мучения. После чего дородная мамбо взяла их у него и поджарила на огне. Затем положила их в мешок, и он под пение и барабанный бой был повешен на дереве Легбы.
Для непосвященных последующие церемонии отличались от предшествующей только тем, что Папе Локо были принесены в жертву серые петухи, а Дамбале белые петух и курица, а также тем что птицам горло перерезали, затем брали их за ноги и собирали их кровь в специальные сосуды.
К отвращению МариЛу унган каждый раз выпивал значительную часть свежей крови, предлагал такжедать каждому из барабанщиков, а затем закидывал сосуд с кровью как можно дальше, а ассистенты начинали гоняться за этим сосудом, как в регби, пытаясь прикоснуться к нему и хотя бы пальцем захватить немного чудодейственной крови.
По мере того как продолжались церемонии, негры все больше и больше возбуждались. Казалось, некоторые из них впадали в экстаз и с пеной у рта танцевали до изнеможения. В перерывах ведущие танцоры останавливались и требовали рома. Унган делал вид, что отказывает им, но каждый раз, отойдя немного в сторону, возвращался с бутылкой. После выпивки пляска становилась еще более бешеной, но ничего ужасного или таинственного в службах не было, поскольку они происходили белым днем.
Перед самым жертвоприношением Дамбале произошел один неприятный эпизод. Через собравшихся пробрались две женщины в черном и остановились около герцога и МариЛу. Унчи увидели их и сообщили об этом унгану, который бросился на них с угрозами и проклятиями. Когда он несколько успокоился, де Ришло, заметивший, что во время перерывов в обрядах любые желающие имели возможность спокойно переговорить с ним, спросил, что эти женщины сделали. Унган ответил на ломаном французском, что они в трауре, а поэтому не имеют права присутствовать при церемонии, посвященной Дамбале, ибо она для живых. Их связь с недавней смертью вызывает присутствие, где бы они не находились, барона Самеди или «бога Субботы» пофранцузски.
– «Лорд Сатэрдей»! Бог субботы! – прошептала МариЛу, обращаясь к герцогу. – Что за странное имя для бога!
Доктор услышал, что она сказала, и повернулся к ней с улыбкой.
– Это еще одно имя, которое используют для обозначения барона Симметера. Дело в том, что его священный день суббота. И, кстати, многие не устают шутить, что мое имя тоже означает «суббота».
Если бы все происходившее не было бы таким интересным и увлекательным, даже несмотря на некоторые отталкивающие моменты, если бы не громкий бой барабанов и дикое завывание, МариЛу и герцог, сидевшие прислонившись к ограде, давно бы заснули, а так это явилось своеобразным тоником для их усталых нервов.