Война все спишет
Шрифт:
К тому же значительная часть пути шла мимо французских владений, союзной державы, и Фелькерзам полагал, что в Тунисе, Джибути или Камрани его отряд встретит пристанище, где экипажи кораблей смогут сойти на берег, и хоть немного отдохнуть.
А вот на траверзе Шанхая его броненосцы встретит 1-я тихоокеанская эскадра, которая выйдет в море навстречу. А десяти русским броненосным кораблям пройти в Порт-Артур обратной дорогой будет легко — японцы в генеральном сражении будут слабее. Ведь против восьми русских броненосцев они имеют вдвое меньше.
И это только начало!
Следом за его кораблями должен был отправиться на Дальний Восток 3-й броненосный отряд контр-адмирала
Кроме того, вместе с ними шла яхта самого генерал-адмирала «Светлана», которая все же была бронепалубным крейсером, вооруженным полудюжиной новых 152 мм пушек. А также 2-й отряд миноносцев из трех единиц и два огромных вспомогательных крейсера. Так что вполне серьезное подкрепление, пусть и корабли старые.
Фелькерзам хорошо знал Небогатова — Николай Иванович был опытным моряком, знающим и спокойным — в том, что он доведет свой отряд до места, сомнений не было. А там снова будет организована встреча, и перевес в силах над японским флотом станет более ощутимым. В полтора раза, если считать по броненосным кораблям.
Последним должен был отправиться на Дальний Восток 1-й броненосный отряд под командованием самого вице-адмирала Рожественского — самый сильный. В его состав должны будут войти четыре новейших броненосца, которые еще не вошли в строй. Выйдут они из Либавы в декабре, чтобы команды успели освоить корабли, причем к этому сроку должен был войти в строй пятый «бородинец» — «Слава», если это будет возможно. Вместе с ними должны отправиться в плавание четыре новых бронепалубных крейсера. Два больших, в шесть тысяч тонн водоизмещения — «Олег» и «Аврора». И пара малых, в три тысячи тонн водоизмещения — «Изумруд» и «Жемчуг». Последние являлись систершипами быстроходного порт-артурского «Новика», их на флоте называли «камушками».
В отряд также входили два вспомогательных крейсера и три новых миноносца, и кроме того, недавно купленный в Германии быстроходный пароход «Русь», на котором разместили несколько аэростатов — эту новинку требовалось еще проверить.
С приходом отряда Рожественского противостояние на море должно было окончиться победой — у русского флота получался двойной перевес над японцами. И это было не все, что можно бросить в бой. На совещании обговаривался вопрос о подготовке к марту-апрелю 4-го броненосного отряда, куда должны были войти оба «императора» — эти старые броненосцы требовалось перевооружить на новую артиллерию.
Вместе с ними могли выйти в море и три устаревших крейсера — «Память Азова», «Владимир Мономах» и «Адмирал Корнилов». При необходимости в отряд можно было включить и трех «адмиралов» — броненосцы береговой обороны. Только на последних требовалось полностью заменить 254 мм орудия главного калибра — находясь в учебном отряде, их стволы были порядком расстреляны, и для боя не годились.
И это все — гавани Балтики становились практически пустыми, если не считать совсем древние посудины, типа «Петра Великого», дряхлого крейсера «Минин» или броненосной батареи «Не тронь меня». К последнему названию всегда шло добавление от ехидных моряков — «а то развалюсь», что было весьма метким замечанием.
В качестве 5-го отряда можно было использовать и три новых черноморских броненосца — «Три святителя», «Ростислав» и еще не вошедший в строй «Князь Потемкин-Таврический». Вот только их проход через Босфор
Глава 40
— Ваше превосходительство, побили мы их изрядно, а они все лезут и лезут беспрерывно, как завороженные!
— Сам вижу, — недовольно произнес Мищенко, оглядывая густые цепи японской пехоты, перешедшие в очередную, бог знает какую по счету атаку. Однако тут не было зарослей гаоляна, что могли скрыть с головой даже всадника — позиции стрелки выбрали хорошие, по гребню холмов — такая местность была привычной.
— Скачи к генералу Краско — если японцы будут давить, то держаться казаки будут до вечера. Потом отойдут немного, там как раз позиции подготовят. Пусть генерал стрелков своих поторопит.
Павел Иванович повернулся к одному из адъютантов, молодой хорунжий тут же дал коню шенкеля и отправился вскачь. А генерал снова повернулся к полю бою, понимая, что наступают решающие события.
В эту минуту над японской пехотой вспухли белые облачка шрапнельных разрывов, а спустя несколько секунд в наступающих цепях начались рваться гранаты, а наступавшие самураи словно споткнулись, продвижение вперед пошло намного медленнее, и более осторожно, что ли — судя по неподвижным телам. Такие потери, да еще сопровождаемые надрывными стонами раненых остудят пыл у любого, даже фанатично настроенного противника, ибо страх смерти есть у любого человека, как бы он не старался его преодолеть. А если солдат не видит врага, не может его убить, а рядом гибнут товарищи, то рано или поздно он морально сломается.
Особенно когда его с неба постоянно осыпают железными шариками. В казачьих батареях живо освоили стрельбу с закрытых позиций, никаких картинных выездов конных упряжек на открытые позиции не было и в помине, чем постоянно грешили армейцы. Как и лихих конных атак, которые так любят изображать на рисунках в газетах.
Казаки не стремились складывать свои головы так бестолково, и воевали умело — сказывался вековой опыт схваток с порубежными врагами. И не важно кто ими являлись — турки или татары, хивинцы с бухарцами, либо китайские хунхузы с воинственными баргутами или чахарами. В такой жизни, что идет постоянно, и оплаченный кровью опыт передается от поколения к поколению, поневоле научишься воевать как надо. И желательно без серьезных потерь, и тем паче напрасных.
Мищенко давно осознал особенности казачьей жизни и службы, а потому к ним подстраивался, чем вызвал искреннее уважение у казаков. И генерал не вмешивался в ход боя, как обычно делают это ретивые начальники, наоборот, всячески поддерживал проявляемую станичниками инициативу. И вообще, к казакам старались не ставить командиров со стороны, даже с регулярной кавалерии, если они не были хорошо знакомы со своеобразным казачьим укладом.
В русской армии действовало весьма скверное правило, когда победа в бою оценивалась не только по нанесению противнику поражения, но и тем потерям, что понесли собственные войска. И чем они были больше, тем доблесть и отвага становились значимей, по разумению начальства, ибо так и должны сражаться солдаты, по колено в чужой и собственной крови. И тем щедрее и весомей являлись награды. А если потерь нет или мало, то это являлось критерием «незаслуженной» победы, и, понятное дело, ордена выдавались скупо и крайне неохотно.