Война все спишет
Шрифт:
С казаками подобные номера не проходили, они, имея свой устав, действовали совсем иначе, и в лобовые атаки не ходили. Обхват или обход, короткие наскоки, тревожащие неприятеля разъезды, действия малыми партиями — вот их привычные, веками проверенные приемы. И весьма действенные методы, если вспомнить печальную судьбу «Великой армии» Наполеона и прочих иноземных завоевателей.
И напрасных потерь казаки не терпели, и казачьи офицеры это слишком хорошо понимали — с них за это взыскивали строго свои же станичники. А те, кто не понимал и жаждал отличиться за счет пролитой подчиненными крови, командовал казаками недолго — таковы были суровые реалии, которые все принимали, независимо оттого, хотели
Вот и сейчас Мищенко наблюдал, как слаженно и привычно действовали казачьи сотни — пеший батальон занимал гребни холмов, а конные полки выдвинув вперед по две сотни, остальные держали за холмами, причем верхами, готовые в любую минуту атаковать и преследовать расстроенного орудийным и пулеметным огнем врага, и тем более, если противник обратился в паническое бегство.
— А вот это желтым макакам сильно не понравится, разом заползали как ошпаренные кипятком тараканы!
Прижав к глазам бинокль, ухмыльнулся Мищенко, внимательно разглядывая, как дружно попадали на землю японцы, и тут же стали расползаться в стороны. Вражеское наступление сразу остановилось. Еще бы — попасть под фланговый огонь десятка пулеметов малоприятное занятие, выжить под очередями стоящие на ногах солдаты не имеют ни малейшей возможности. Потому что под плотным огнем все действия совершаются ползком, с черепашьей скоростью, с которой в атаки не ходят, с ней только отползают на покинутые раньше исходные позиции.
Казаки по достоинству оценили убойное воздействие пулеметов — трофейные японские «гочкисы» считались самой драгоценной добычей, которую только можно захватить у неприятеля. Они шли нарасхват, их обменивали, а порой хотели даже предлагали огромные деньги, только никто не хотел продавать столь ценное оружие. Как то само по себе при каждом казачьем полку и пластунском батальоне формировались нештатные пулеметные команды, в которых направляли из сотен самых лучших казаков. Иметь хотя бы пару пулеметов хотели все полковые командиры, а под тачанки сразу приспосабливали более-менее подходящие повозки. За «гочкисы» держались мертвой хваткой, казачьи сотни вели за ними самую настоящую охоту, высылая конные разъезды как можно дальше в тыл противника.
И небезуспешно, особенно когда преследовали отступающих японцев и перешли на южный берег реки Ялу. В наступлении были захвачены огромные трофеи, куда уж без них, все согласно старинной поговорке — солдат дерется за славу, а казак за добычу, каковой является все имущество и оружие убитого врага. Сам Мищенко прекрасно понимал эту психологию, тем более предстояло действовать в тылу врага, и долгое время обходится собственными силами. Потому генерал приказал выделить из каждого пехотного полка, приданного его конной группе, по одному батальону, куда собрали всех слабосильных солдат. Их распределили этапными ротами, взяв под охрану, как тыловые коммуникации, так и трофеи, которые немедленно складировались, чтобы не обременять конные сотни. Потому казаки продолжали воевать налегке, не утяжеляя спины собственных коней…
— Руби их в песи, круши хузары!
Старый гусарский крик, воспетый поэтом-партизаном, знаменитым ахтырским гусаром Денисом Давыдовым, вырвался непроизвольно — генерал от возбуждения даже стал притоптывать ногой. Момент для контратаки был выбран удачно — стоило японской пехоте на правом фланге заметаться под орудийным и пулеметным огнем, как 2-й Верхнеудинский казачий полк моментально нанес разящий удар накоротке.
Со свистом и криками, с какими ходили в атаку нукеры Чингисхана, казаки понеслись лавой, в закатном свете, что слепил японцев, зловеще засверкали шашки. Конница была встречена беспорядочными выстрелами, которые ее не смогли остановить. Лава нахлынула на бегущих от нее японцев и началась безжалостная
— Ваши казаки сделали все что могли, теперь можно и отходить. — Мищенко повернулся к двум командирам бригад, которые не скрывали удовлетворения закончившимся боем, в котором японцы потерпели поражение. И отошли, оставив казакам большие трофеи, в том числе исправные пушку и два пулемета, винтовки и столь нужные патроны.
Однако стоила генералам отойти от него, как Павел Иванович задумался, нахмурив брови. Замысел командующего 2-й Маньчжурской армии генерал-лейтенанта Фока воплотить в жизнь не удалось, окружение не состоялось. В самый решающий момент сражения, когда армии Куроки и Оку переправлялись в беспорядке на южный берег реки Ялу, к японцам подошли войска 3-й армии Ноги, что во встречном бою остановила 3-й Сибирский корпус генерала Кондратенко.
И в тот же момент обе конные группы были атакованы передовыми частями подходившей 4-й армии Нодзу. Завязались тяжелые бои, все же наличие в корпусах пехоты позволило остановить перешедших в наступление японцев. Но ненадолго — теперь нужно отступать, приказа держаться до последнего Фок не отдавал, наоборот, заранее предупредил, что если японцы выдвинут резервы, то следует отходить с арьергардными боями, и постараться вывезти всю добычу. А вот с ней придется повозиться — оказалась неожиданно большой, потому казаки и отступали медленно, переходя в контратаки — отдавать обратно врагу добро, которое они уже считали «своим», станичники категорически не желали…
Глава 41
— Опоздал адмирал Того — мы его базу того — разгромили. Вот такой получился каламбур!
Адмирал Алексеев был доволен — как он и предполагал, командующий японским флотом все же ошибся. И дело тут в ожесточенной войне, что шла на суше вполне успешно для России, в отличие от поведанной ему истории. Войска Линевича и Фока буквально выдавили японские дивизии за реку Ялу — неприятель отступил в чрезвычайной поспешности, побросав много вооружения и всяческого добра. Теперь 1-я и 2-я Маньчжурские армии не только подошли к корейским землям, но казаками вторглись в страну «Утренней свежести», захватив там большие трофеи, о которых он тут же сообщил в столицу — неплохой «подарок», значимый, последовал от него к крещению цесаревича Алексея Николаевича.
Шла вторая половина августа, и вот уже месяц, как порт-артурская эскадра совершала дерзкие набеги на западное побережье Кореи, полностью сорвав там японцам переброски войск, и заблокировав практически все гавани, включая главный порт Чемульпо. Причем практически полностью — везде, где наблюдалась высадка вражеских войск, демонстративно выставлялись минные заграждения, о которых немедленно предупреждались все иностранные представительства в Китае. Якорных мин хронически не хватало — везли их со складов Балтийского и Черноморского морей, а путь не близкий, и все зависело от пропускной способности Транссиба.
Но и такие действия привели к тому, что сил ослабленного потерями японского флота хватало только на обеспечение коммуникаций в Цусимском проливе, и подкрепления с грузами теперь везли только в порты на южном побережье Кореи. Туда стягивались и дополнительные силы, откуда только возможно. Спешно перевели всю пятую эскадру вице-адмирала Катаоко — старый «Чин-Йен» и три бронепалубных «симы» — броненосец и крейсера на Эллиоты больше не возвращались. По крайней мере, с русских миноносцев, что постоянно проводили разведку этих островов, их там с конца июня не видели, о чем постоянно шли доклады.