Война
Шрифт:
— Ах ты, черт! — Я ругнулся. — Куда?!
В последний момент я вытащил солдата из-под огня, дернув дурака на себя и спрятавшись вместе с ним за углом траншеи.
— Приди в себя! — Прокричал я ему в лицо, дав хлесткую пощечину, и встряхнув, как следует. — Ну же!
— А? Что? — Он быстро заморгал глазами и стал бессмысленно смотреть по сторонам, пытаясь осознать, что здесь происходит.
— Уже что-то, — сплюнул я вязкую слюну с кровью на землю, щеку прокусил. Больно, блин. Я стал смотреть по сторонам,
Творился сущий бардак.
Нас спасло то, что англы уже дрогнули и побежали и то, что воздействие было оказано только на пехоту. Артиллерия продолжала бить по врагу, как и самолеты, и расчеты танков, иначе бы...
Люди стали самостоятельно приходить в себя и больше не рвались в бой как безумцы. Воздействие что на нас оказывали, ушло.
— Вперед! — Прозвучали голоса со всех сторон. — Не останавливаться! Гоним их к морю! Они бегут!
— За мной!
— Парни! Вперед!
Несмотря на чудесную магию, защитившую обычных солдат в начале боя, пока я шел за всеми, ориентируясь на крики, и пытался организовать какое-то подобие порядка в наших рядах, я переступил через десятки трупов своих солдат. Чужих я не считал. Их было слишком много.
— На!
Притворяющийся мертвым негр в форме военных сил англичан попытался пырнуть меня штыком автомата в брюхо, но я держал свой собственный, личный щит. Он хоть и замерцал, став видимым, но удержал сталь в нескольких сантиметрах от моего живота. Выстрел в упор из АК и негр мертв, а я за секунду, не задумываясь, ставлю новый щит и иду дальше, собирая всех, кто выжил по пути.
Мы прошли окопы насквозь и выбрались из них. Шли, наступая на пятки убегающим англичанам и по их трупам.
— Старшина! — Поприветствовали меня наши ребята из роты, которых взяли к себе на бронетранспортер танкисты. На их лицах сияли улыбки.
Я не успел их остановить. Они уже умчались в сторону Таганрога, догонять англов, а я только покачал головой. Дисциплина, бля. Взяли и отправились вперед с чужим взводом, оставив нас здесь одних с ранеными на руках.
— Прием. Старшина, Смирнов. На связь, — прозвучал голос комроты в рацию. — Прием?
Наконец-то. Я снял рацию с пояса и ответил.
— Слышу вас, командир, прием.
— Где ты? Как обстановка?
Я оглянулся по сторонам.
— В двух километрах позади вражеских окопов. Обыскиваем местность. Со мной рядом двадцать или тридцать солдат, есть раненые. Половину я узнаю, а другая половина из соседних рот как я понимаю. Потерялись.
— Иди вперед, Смирнов. Не жди. Приказ гнать англичан до самого моря. Как понял? Прием.
— Понял вас, командир. Прием.
— Встретимся под Таганрогом, Семен. Отбой связи.
— Слышали парни? Гоним этих тварей к морю.
— Да-а-а-а!
Все мы держались на адреналине. Радостные, несмотря на раны и потери среди друзей-товарищей и однополчан.
Сорок километров пешком. Вся дорога была усеяна трупами. Часть полей горели. Воспламенилась пожухлая трава. Отступая, англичане теряли технику, и она осталась здесь, в полях, полуразрушенная и превращенная в мусор.
Раненых англичан мы добивали. Времени, возиться с ними не было, а оставлять их за спиной нельзя. Да и не хотел никто брать их в плен. Слишком многих мы сегодня потеряли, чтобы жалеть врагов.
Несмотря на то, что англы бежали, они не были трусами. Пару раз мы попадали в засады, которые пропустили те, кто шел впереди, и нас обстреливали из оврагов и из других мест, в которых можно спрятаться. Это был жест отчаянья. Выжить те, кто сидел в засаде не надеялся.
Убитых с нашей стороны не было, но раненых стало больше и теперь мы не поспевали за фронтом и шли с опозданием, так как своих не бросали. Я подлечил их на скорую руку, но их все равно пришлось нести на себе. Потихоньку к нам прибивались другие солдаты, что потеряли своих товарищей во всей это неразберихе.
К восьми утра мы вышли к морю. Корабли англичан уже отходили от берегов и уходили.
— Куда это они? — Спросил я тех, кто сидел прямо тут, на берегу и смотрел вслед кораблям.
Здесь остановился отдохнуть взвод танкистов, окружив себя своими закопченными машинами.
Мне ответил незнакомый капитан, что лежал на холодной земле, пока ему перевязывали ногу бинтом, пропитавшимся кровью. Помочь я не мог. Средоточие опустело. Потратился на своих раненых, которых мы подбирали по дороге.
— На Крым двинули, собаки, — прошипел сквозь зубы капитан. — Мы отбросили их везде, кроме Крыма. Все кто выжил, отступают туда.
Прошло несколько часов.
Налбат сам нашел меня, когда я прогуливался по песчаной бухте Таганрога, омывая ноги холодной водичкой. Хотелось помимо усталости смыть с себя и кровь.
— Любуешься? — Спросил он меня, показывая на последние корабли англичан, что ушли из Азовского моря, засев в Севастополе.
Я был раздражен.
— Что это было? — Задал я встречный вопрос и наш комроты понял, о чем я говорю.
— Сила семьи Рюриковичей. Кто-то из них тайно прибыл на фронт и показал нам свой знаменитый «золотой щит».
Я съязвил.
— Помимо щита, там было кое-что еще.
Налбат кивнул.
— Их сила знатно бьет по мозгам, вынуждая действовать безрассудно. Зато на три минуты, все воиска, что пошли в атаку стали неуязвимы для любого вида оружия.
— Это был сам Василий III?
Старший лейтенант пожал плечами.
— Кто его знает? Может он, а может кто-то из его сыновей или братьев.