Война
Шрифт:
Никто не слушал сперва мольбы о помощи от упавшего на булыжную мостовую лекаря Васильцова, а после его хрипы. Люди шли вперед, толпа стала единым безумным организмом, где даже образованный человек становится бараном, где только животные инстинкты правят балом. Никита Васильцов, со сломленной грудной клеткой, так спешивший реанимировать Минина, умирал, растоптанный толпой.
— Дозволь, Спиридон Миронович, нынче мы отработаем, — сказал подоспевший к Лобному месту начальник службы кремлевских телохранителей, которые должны были обеспечивать безопасность всем священнослужителям из Вселенского Всеправославного
Не стали они отсиживаться за стенами Кремля и вышли поддержать Минина, который, между прочим, считался старшим наставником в Академии и формально, но кремлевские телохранители должны и ему обеспечивать безопасность.
Пять десятков мужчин вклинились в толпу и начали… И не было понятно, что именно они делали. Там боец одному ретивому обывателю ударит в печень, тут руку подломит, или откинет в сторону смутьяна. Уже быстро телохранители стали отсекать группы людей, а другие растаскивали обезумевших. В этот момент, когда человека вытаскивали из толпы, рвалась невидимая цепь, которая сковывала людей, создавая из вполне разумных горожан стадо, толпу. Оставшись вне давки, обыватели быстро приходили в себя и чаще разбегались.
Спиридон Миронович Соболь с Мининым на руках, уже приближался к Спасским воротам в Кремль, чтобы укрыться в Академии, у святых отцов, как зазвучали колокола. Из ворот русской крепости, а нынче Академии — Главной семинарии всего православного мира, стали выходить священники. Четыре Крестных хода устремились в город, сразу же собирая в свои ряды рьяно крестящихся москвичей.
Представители Русской Православной Церкви не остались в стороне от творящегося и решили, что обязаны исполнить свой пастырский долг. Потому были организованы Крестные ходы, намечены маршруты и вот служители Церкви пошли по улицам, увещевать людей.
*…………*………..*
(Интерлюдия)
— Что получилось узнать? — спрашивал князь Пожарский, пришедший полностью в себя и ставший во главе оперативного штаба.
Пожарскому получилось покинуть Москву и прибыть в Преображенское. Сделал он это уже ночью и в преддверье скорого рассвета нужно было принимать решения. Сейчас в штабе были трое: Пожарский, Скопин-Шуйский и Прокопий Ляпунов, первоначально бывший в Преображенском.
Одновременно, с риском для жизни, начали работать службы, служивые собирали информацию с улиц. Стало известно, что центром, где собрались главные бунтовщики, ведомые Шеином, стала библиотека и музей. Не понятно, подвергаются ли они ограблению, но бунтовщики выбрали себе одни из самых красивых зданий столицы. Получены сведения и о том, что был штурм дворца императора, которым командовал сам Шеин. Кроме самого смоленского воеводы, приступ осуществляли неизвестные, скорее всего даже не москвичи, а пришедшие к Шеину отряды. Теперь эти организованные банды оттянулись чуть в сторону от Воробьевых гор и, видимо, готовятся повторить приступ. Там шесть сотен сабель и две пушки, захваченные уже в Москве. Именно по этим силам должен быть осуществлен главный удар.
— Вчера в Москву прибыли люди, которые стали распространять слухи о смерти государя. Их сперва мало кто слушал, но тут по всему стольному граду стали раскидывать вот это, — служащий Приказа Внутренних Дел показал листовку. — Такие подметные листы забрасывались на все подворья, или просто раскидывались
— Как можно за верность почившему императору биться, при этом ни слова ни сказать о наследнике? — спросил Пожарский.
— Меня иное волнует… — сказал Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и повернулся к князю Пожарскому. — Шеин ли главный заговорщик? Не встретимся ли мы с целым войском Сигизмунда. Не проспали ли его?
— Выходит, что он. Ну и какой отряд, чтобы Сигизмунду польскому всегда можно было откреститься от подлости, — сказал задумчиво Дмитрий Михайлович Пожарский и пристально посмотрел на Прокопия Ляпунова. — Ты что знаешь? Говори уже! Мыслю я, что государь жив, но не доверят нам.
— К тебе, приказной боярин неверия нет, — после паузы начал говорить брат главы Тайного Приказа Захария Ляпунова. — На словах должно было многое рассказать. Я искал тебя, но где ты был до вчера?
— Не тебе с меня спрашивать! — вызверился Пожарский.
— Не мне, это да, — ответил Ляпунов.
— Ты меня в измене подозревал? — Скопин-Шуйский понял, на что намекает Прокопий и схватился за саблю.
— Не серчай, Головной воевода. Государь говорил, что ты верный присяге, но… Не натвори дел с горяча, князь Михаил Васильевич, а выслушай, — сказал Ляпунов и начал рубить правду-матку.
Скопин-Шуйский, бывший уязвленный до глубины души, что ему государь не доверял, с каждым словом Ляпунова багровел от ярости. Сперва он не верил, а после, когда стал сопоставлять факты, вспоминать разговоры жены, или же брата своей супруги, некоторых других людей, понял, что его хотели втянуть в заговор.
— Государь так сказал: «Коли лишь жена друга моего Головного воеводы Скопина-Шуйского в заговоре том, то слова не скажу, помилую, а за верность воеводу и пожалую. Пусчай в семье своей решат, как быть далее!» — Ляпунов процитировал по памяти слова императора.
— Убью змею! Нет, в монастырь Сузальский зашлю, кабы из горницы не выходила, — прошипел Скопин-Шуйский.
Остальные оставили без внимания слова Головного воеводы. Но все поняли мотивы императора, почему он не говорил ничего главному военному империи. Ну не может жена что-то делать, если муж ей на то дозволения не даст. Не по наряду сие. Ну а тот муж недостойный, у кого жена подобное позволяет. Так что император проявлял даже слишком много доверия. Скопина-Шуйского можно казнить даже за то, что только его жена участвовала в заговоре.
— Не кручинься, Михаил Васильевич, — Пожарский решил поддержать Скопина. — Давай думать, что делать далее. А уже опосля упадем в ноги Димитрию Иоанновичу и покаемся. Оба мы с тобой не оправдали возложенного доверия.
На самом деле, Пожарскому так же нужно было подумать о том, как бы не попасть на кол, или быть повешенным. Мало того, что его не было на службе, потому и не получилось передать инструкции от царя, так почти половина из всей городской стражи, подчиненной Пожарскому, в итоге перешла на сторону бунтовщиков. Видя импотенцию власти, люди входили в кураж и громили фабрики, мануфактуры. А этого не должно было произойти, начни Пожарский действовать ранее. И теперь… Все сложно.