Войны за Иисуса. Как церковь решала, во что верить
Шрифт:
В течение нескольких десятилетий после 370 года папство сложилось как тот вызывавший благоговейный трепет институт, который мы знаем по позднейшим эпохам, с его особыми титулами и учреждениями, с его риторикой и с претензией на мировое господство
Между 370 и 430 годами церковью Рима правил ряд блестящих создателей папства, именно они заложили основания для прочной и экспансивной власти церкви, на которых позднее могли строить папа Лев и его преемники. Епископы Рима обрели авторитет и обосновали свои притязания, за эти годы они стали папами, наследниками Петра, приматами и понтификами, единовластно управлявшими апостольским престолом (см. Таблицу 3). Так созидалась церковь.
Таблица 3
РИМСКИЕ ПАПЫ 366–468
366—384 Дамас I
384—399 Сириций
399—401 Анастасий I
401—417 Иннокентий I
417—418 Зосима
418—422 Вонифатий I
422—432 Целестин I
432—44 °Cикст III
440—461 Лев I
461—468 Иларий
Дамаса I (366–384) было бы справедливо назвать первым великим папой. Он нашел обоснование власти Рима в словах самого Христа: «Ты – Петр, и на сем камне Я
101
John R. Curran, Pagan City and Christian Capital (New York: Oxford Univ. Press, 1999); Dennis Trout, «Saints, Identity and the City», in Virginia Burrus, ed., Late Ancient Christianity (Minneapolis: Fortress, 2005), 164–187; о возникновении папства и возвышении Римской церкви см. 'Eamonn 'O Carrag'ain and Carol L. Neuman de Vegvar, eds., Roma Felix (Burlington, VT: Ashgate, 2007).
Во времена Сириция (384–399), преемника Дамаса, титул папа стали прилагать исключительно к римскому понтифику, а не к епископам вообще. Желая продемонстрировать авторитет Рима, Сириций выпускал указы, которые по форме напоминали императорские эдикты. Хотя позже были придуманы поддельные «древние» декреталии такого рода, первый аутентичный пример – это эдикт времен правления Сириция, где содержатся подробные указания относительно жизни и курса развития церкви в Испании. Здесь Сириций надменно утверждает: «Мы несем на себе бремена всех угнетенных – точнее, не мы, но блаженный апостол Петр, который во всем хранит и защищает нас, наследников, как мы верим, его управления, носит их в нас». Подобные слова кажутся вполне типичными для пап последующих 1600 лет, но в 380-х они были потрясающим нововведением. Тогда епископ Рима заявил, что он занимает cathedra Petri, престол Петра [102] .
102
«Мы несем…» цитируется по Klaus Schatz, Papal Primacy (Collegeville, MN: Liturgical Press, 1996), 30.
Последующие папы продолжали борьбу за свое первенство. Папа Иннокентий I (401–417) уверенно издавал декреталии, регулировавшие жизнь церквей западной империи, и римские епископы утверждали, что их не могут судить прочие церкви. Иннокентий нашел еще одно важное обоснование первенства Рима. Он сослался на шестое каноническое правило Никейского собора, где говорится, что церковь Александрии должна иметь власть на своей территории, в Египте и Ливии, подобно тому, как Рим властвует над своими. Но что именно здесь говорилось о географии юрисдикции Рима? По контексту можно понять, что речь идет об Италии – о тех ее регионах, что прежде подчинялись Риму. Однако со времен Иннокентия папы стали утверждать, что Рим должен управлять всей церковью Запада. Поддельная латинская версия канонов идет еще дальше: здесь говорится, что ecclesia Romana всегда имела primatum, первенство, надо всей церковью. Позднее папы с гордостью ссылались на этот отрывок как на официальное признание вселенской власти Рима – и продолжали это делать даже после того, как восточные епископы справедливо указали на то, что подобных слов нет в официальном греческом оригинале.
Между 420 и 460 годами – в период христологических сражений – последующие папы продолжали строить здание папства на этих основаниях. В 431 году на Первом Эфесском соборе представитель папы Целестина I открыто ссылался на апостола Петра как на оправдание авторитета Рима. Когда же в 440 году папой стал Лев, он сознательно действовал как наместник Петра, как земной голос апостола: он, например, произнес такие слова: «Блаженный апостол Петр не перестал возглавлять свой престол». Папа Лев верил: когда он говорит, это говорит Петр, а оскорбление папы наносит прямое оскорбление апостолу. Когда Лев официально обращается к преемнику Кирилла Диоскору, он обращается не как Лев к Диоскору, но скорее как Петр к своему секретарю Марку. Разумеется, заявляет папа, наши церкви находятся в полном согласии относительно вероучения. И далее Лев с оптимизмом утверждает: «Было бы нечестием думать, что святой ученик [Петра] Марк, который стал первым главой церкви Александрии, мог бы отдавать распоряжения, полагаясь на какую-либо иную традицию» [103] .
103
Leo the Great, «Letters and Sermons», in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church, 7. Wessel, Leo the Great, 285–321.
Папа Лев верил: когда он говорит, это говорит Петр, а оскорбление папы наносит прямое оскорбление апостолу
Папа Лев стремился превратить духовный авторитет Рима в настоящее первенство на уровне юрисдикции. Если он есть наследник Петра, то, согласно римскому праву, он наследует права и власть апостола, включая власть вязать и решить, создавать и нарушать законы. Он считал себя indignus haeres beati Petri, недостойным наследником блаженного Петра, и разумеется, самым важным словом здесь было – наследник. Лев отстаивал право пап действовать как принципат, то есть почти нести функцию имперской власти, и папы начали так понимать свою роль с 420-х годов.
Рим отступает
Эпоха «революции папства» – примерно от 370 до 460 годов – точно совпадает с периодом заката имперской власти Рима в Италии и на Западе, и разумеется, эти две вещи тесно связаны между собой. Чем слабее становилась власть императора в Италии, тем больше пространства для действий получала альтернативная власть – власть церкви – и тем острее была нужда в преемниках императоров. Связь Римской империи с ее древней столицей становилась все слабее. Уже с III века и далее императоры обычно избирали себе иные резиденции, обычно вблизи от военных центров, чтобы им было легче защищать свои границы. Милан, Трир (Германия) и Сирмий (в Сербии) выполняли роль столичных городов империи задолго до того, как Константин основал новый город на Босфоре, а позднее римские императоры облюбовали Равенну. Таким образом, папы обычно не жили в тени императоров с их дворами, а это позволяло институту папства развиваться без посторонних вмешательств или контроля.
С конца IV века власти Рима на Западе постоянно угрожали масштабные нашествия варваров, что нередко ставило под угрозу судьбу исторической столицы. В 378 году в Адрианопольской битве римляне потерпели эпохальное поражение от рук готов и других варваров, которые неуклонно продвигались на запад. В 406 году под продолжающимся натиском врагов Рим утратил способность контролировать свои границы на Рейне. В 410 году вестготы разграбили Рим и установили свои королевства в Галлии и Испании, а в то же время на территории Северной Африки постепенно устанавливался крепкий режим вандалов. Британия выпала из состава империи в 410 году. Дипломатическими усилиями Риму постепенно удалось склонить хотя бы часть варваров к сотрудничеству с империей, но такой новый порядок нес в себе угрозу церкви. И вандалы, и вестготы были арианами, то есть принадлежали к церкви, отвергнувшей официальную для империи доктрину Троицы, а в 420-х годах эти еретики начали создавать новые государства на территории, которой некогда управлял Рим. Но эти политические катаклизмы не привели к окончательному разрыву между папами и империей. Принято считать, что Римская империя окончательно пала в 476 году, что стало великим поворотным моментом мировой истории. Но фактически это событие не было таким уж эпохальным, как принято думать; главное изменение состояло в том, что в 476 году император Константинополя – уже единственный – решил, что на Западе не нужен другой император. Имперская власть сохранилась на территории Италии, хотя церковь взяла на себя многие ее функции [104] .
104
Smith, Europe after Rome; Stephen Mitchell, A History of the Later Roman Empire, a.d.284–641 (Oxford: Blackwell, 2007); John F. Drinkwater, The Alamanni and Rome 213–496 (Oxford: Oxford Univ. Press, 2007); Michael Kulikowski, Rome’s Gothic Wars from the Third Century to Alaric (New York: Cambridge Univ. Press, 2007); Traina, 428 AD.
Папа Лев, находящийся вдали от императора и контроля его власти, во многом действовал как верховный правитель древнейших времен, и дошедшие до нас многочисленные документы периода его правления показывают, что церковь Рима считала себя наследницей императоров. В своих письмах папа Лев требует от адресатов безоговорочного послушания, обращается ли он при этом к епископам Италии и Галлии или утверждает свою власть над Испанией и Северной Африкой. Один позднейший издатель говорит о «диктаторском характере» этой переписки, мы также могли бы назвать ее автора «деспотичным» и «надменным». Он с напряженным вниманием приглядывался к малейшим признакам неповиновения, когда подчиненные ему церкви обретали новую силу или стремились повиноваться не Риму, а иным центрам. Он стремился не допустить того, чтобы церкви Иллирика (территория нынешних Хорватии и Албании) оказались в сфере влияния Константинополя. Однажды в Галлии произошел синод, собранный Иларием, епископом Арля, где епископ Келидоний был смещен со своего поста за нарушение канонов. Келидоний обратился с жалобой в Рим, из-за чего Иларию надлежало лично предстать перед папой, то есть совершить путешествие, которое не было безопасным и в лучшие времена, а в 440-х годах, в связи с тем, что на дорогах легко было наткнуться на варваров, стало смертельно опасным. Появление Илария не удовлетворило папу Льва. Он вернул Келидония на прежний пост, ограничив власть Илария, и продолжал вмешиваться в дела этой провинции. Фактически он вел себя так, как могущественный римский император мог бы вести себя с упрямой провинцией или как вели себя властные папы Средневековья [105] .
105
Leo the Great, «Letters and Sermons» in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church: о диктаторских замашках папы, 6; о Галии, 8—12; о Льве и Иллирике, 6. Johann Peter Kirsch, «Pope St. Leo I (the Great)», Catholic Encyclopedia (1910), vol.9, atWessel, Leo the Great, 53—136; Paul-Andr'e Jacob, ed., La Vie d’Hilaire d’Arles (Paris: Editions du Cerf, 1995).
Но какой бы властью папы ни обладали в Италии и в частях Галлии, жители большей части территорий былой Римской империи понимали, что с точки зрения демографии и культуры центр влияния смещается в восточном направлении. Сам Рим уже перестал быть несокрушимым оплотом цивилизации и оказался уязвимым сторожевым постом на западных границах империи. Население города уменьшалось: в IV веке в Риме обитало около 800 тысяч жителей, к 450 году – около 350 тысяч, а в 350-х их всего осталось около 60 тысяч [106] .
106
Alan Cameron and Jacqueline Long, Barbarians and Politics at the Court of Arcadius (Berkeley: Univ. of California Press, 1993); Bryan Ward-Perkins, The Fall of Rome and the End of Civilization (Oxford: Oxford Univ. Press 2005); Peter Heather, The Fall of the Roman Empire (New York: Oxford Univ. Press, 2006). О численности населения Рима см. Barry Cunliffe, Europe Between the Oceans (New Haven: Yale Univ. Press, 2008), 426.