Воющий мельник
Шрифт:
Наверху было несколько дверей. На каждой — табличка с именем.
— Квартиранты. На втором еще есть.
Хаппола открыл дверь. В комнате стояли две кровати, стол и стулья. На одной кровати лежала женщина средних лет.
— А, хозяин… Что, опять? — спросила она сонно.
— Не надо раздеваться. Я привел тебе приятеля ненадолго. Приготовь ему завтрак, но не приставай.
Женщина легла и сразу заснула.
Хаппола тем временем взялся планировать будущее мельника.
— Я бы на твоем месте продал
— Да есть, всего пара гектаров, зато мельница на ходу, я гонтовый станок поставил, почти новый. Я даже успел мельницу покрасить до того, как меня забрали. Там два жернова, для муки и для зерна. Оба работают. И желоб — верхняя часть новая, нижняя отремонтирована. Несколько лет можно муку молоть без проблем, — нахваливал Хуттунен свое детище.
Хаппола сделал пару звонков по области. Он предлагал мельницу на продажу, но покупателя не нашлось.
— Ночью такие вещи не решаются. Торговцы недвижимостью сейчас спят. Приду послезавтра днем — еще раз позвоню. Я знаю одного человека в Каяни, ему может быть интересно. Ну ладно, мне пора. Утром надо быть в кровати, когда они заметят, что ты сбежал.
Хаппола угостил мельника на прощание папиросой и беззвучно покинул дом.
Хуттунен оглядел комнату: грязные обои, на полу тканый коврик, в углу — печка. Она дымила, это было заметно по копоти снаружи. На ночном столике валялись бигуди, стоял стакан, а в нем — вставная челюсть.
Хуттунен разделся и лег на кровать. Потом встал и погасил свет. Захотелось в туалет, но он побоялся будить женщину вопросами. Кое-как он забылся сном.
Мельник проснулся от шума воды. Позывы мочевого пузыря усилились в тысячу раз. В комнате горел свет, но женщины не было.
Мельник оделся и стал нервно ждать, когда же она выйдет из туалета. Как только дверь открылась, Хуттунен рванул туда, не успев даже поздороваться.
Женщина сварила кофе и предложила ему бутерброды и булочку.
Хуттунен рассказал ей, что сбежал из лечебницы.
— Хаппола и меня оттуда вытащил. С тех пор вот покоя не дает. Дважды в неделю надо его ублажать.
Женщина причесала волосы, накрасила губы и вдела кольца в уши. На ней была обтягивающая красная юбка и белая блузка с рюшами. Она была крепкая и фигуристая.
Красавица рассказала, что приходится зарабатывать на жизнь проституцией. Хаппола запросил за ключ и жилье такую высокую цену — другого выхода нет, только снова вернуться в лечебницу.
— Но лучше уж быть шлюхой на свободе, чем сумасшедшей в сумасшедшем доме. Туда вернусь, когда больше нигде не нужна буду. Я как-никак с диагнозом.
Хуттунен поблагодарил за кофе и начал было собираться.
Женщина
— Так и уйдешь, не воспользовавшись? Знаешь ведь, кто я.
Хуттунен поспешно проскользнул в дверь и выскочил на улицу.
Во дворе в его воображении всплыла председатель огородного кружка Роза Яблонен: прохладный навес и аромат луговых трав в тиши Леппасаари, ее нежный голос, ласковое касание рук, приятное щекотание в носу от ее волос.
Хуттунен шел к станции. По дороге он купил открытку и марку.
Подошел поезд. Позади остался Оулу, мерзкий городишко. Проезжая Туйру, Хуттунен достал открытку, написал на ней адрес больницы и послание: «Врачу: Я сбежал из вашей психушки. Вы, наверное, уже заметили. Еду в Швецию, потом в Норвегию, чтобы ни одна собака не нашла. Да, и еще: я не сумасшедший. А вы оставайтесь, протирайте свои очки. Хуттунен».
В Кеми Хуттунен опустил открытку в почтовый ящик. Он внутренне улыбался при мысли о том, как его сейчас будут искать по всей Швеции и Норвегии.
Перед отходом поезда он купил на станции десяток сваренных вкрутую яиц.
Прибыв на свою станцию, Хуттунен сошел с поезда. Он не пошел через деревню, а побежал лесом прямо в Суукоски.
Душу его переполняла радость от возвращения домой: под палящим летним солнцем красовалась красная мельница. Хуттунен проверил плотину, желоба, станок и турбину. Все в порядке. Казалось, все вокруг радовалось возвращению мельника, даже ручеек, как старый товарищ, радостно журчал.
Дверь мельницы была забита. Мельник яростно рванул ее на себя, так что гвозди и деревянный штакетник разлетелись по двору.
В доме все было перевернуто, перерыто, кровать не застелена, посудный шкаф открыт, кастрюли куда-то исчезли. Из кладовки пропали все съестные запасы, даже мешок картошки.
Со стены исчезло ружье. Пристав забрал или украли?
Не осталось даже сухарей. Голодный мельник доел яйца, купленные в Кеми, и запил водой из ушата.
Хуттунен проверил все свое движимое имущество, и к его великому возмущению многих нужных вещей недосчитался: чемодана, выходного костюма, инструментов, простыни и наволочки в цветочек, съестного (не говоря уже о большой кастрюле и ружье)…
Сердитый, он бросился на кровать обдумывать, кто стоял за этими злодеяниями. Внезапно он вскочил, побежал в угол, присел, отодрал половицу, засунул в дыру руку. Долго рылся в куче опилок. Сосредоточенность, отчаяние — и вдруг лицо его осветилось нечаянной радостью. С громким криком он отпрыгнул, держа в руке пыльную сберкнижку.
Мельник гордо взвыл, как в старые добрые времена. Вздрогнул, подскочил к окну — не услыхал ли кто. Во дворе — ни души, мельник успокоился. Он отряхнул сберкнижку от опилок, у него еще оставались деньги на счете, иначе пиши пропало.