Воздаяние
Шрифт:
...Очнулся Альбино, когда над ним склонились двое, и у одного из них на шляпе Альбино заметил черно-белый герб города. Второй откинул капюшон и спросил:
– Вы не ранены?
Альбино узнал Лоренцо Монтинеро, попытался подняться, и это ему удалось. Голова немного кружилась, но ничего не болело. На месте были кинжал и кошелек. Его не ограбили, только оглушили.
– Нет, меня ударили по затылку и я больше ничего не помню, - ответил он. Альбино не сказал стражам закона о Сильвестри, подумав, что мог и ошибиться, а на вопрос, где он живет, назвал адрес монны Анны.
Прокурор посмотрел на него и бросил своему напарнику.
– Пошли, Бернардо, проводим его, а оттуда доберёмся в обход до подестата. Того типа я все равно упустил.
– Странно, - пробормотал в ответ неизвестный Альбино Бернардо, - там же тупик... Куда он мог деться?
– Его могла ждать открытая дверь или уж он проворен, как кошка, и влез по стене на крышу. Там можно запрыгнуть на балкон над входом, а потом по винограду - дотянуться до крыши.
– Трюкач...
– недоверчиво хмыкнул Бернардо, - быть того не может. Это обезьяной быть надо, а он тяжёл и неповоротлив.
– Да, такое не каждому по силам. А главное - зачем? Хотел запутать след?
– Вы... вы говорите о человеке, который ударил меня?
– спросил Альбино.
– Кто вас ударил - нам неведомо, просто Бернардо споткнулся о вас, - ответил Монтинеро, - я наблюдал по поручению мессира Петруччи за мессиром Сильвестри да упустил его.
– Он сбежал?
– Исчез в тупике в квартале Волчьей контрады. Я видел, как он туда вошёл, пошёл за ним следом - но в тупике уже никого не было. Там только одна дверь ведет в жилище. Это дом Леонардо Корради, но сам он уехал в паломничество с семьей в аббатство святого Гальгано в Кьюздино. Дверь на замке. Куда же, спрашивается, делся мессир Сильвестри?
– Он мог просто дать дёру, - пробурчал Бернардо.
– Ему не выйти ни через одну заставу, я распорядился.
Они быстро дошли до дома монны Анны.
– А вы не думаете, что тот, кто напал на меня, мог напасть и на мессира Сильвестри? Он мог и просто спутать меня с ним, - осторожно спросил Альбино, - а поняв, что ошибся, бросить меня и погнаться за мессиром Паоло.
– Вы чрезмерно льстите себе, юноша, - мягко и иронично проговорил прокурор, - полагая, что вас могли спутать с мессиром Сильвестри. Он на добрых девять дюймов выше вас и фунтов на тридцать тяжелее. Эй, Франческо!
– он окликнул Фантони, возившегося в конюшенном дворе, - мы привели твоего постояльца.
Сверчок высунул нос за ворота, разглядел в темноте Монтинеро и Альбино, кивнул Бернардо, которого явно хорошо знал, и открыл двери.
– Где это вас носило?
– осведомился он у Альбино, - матушка уже извелась, говорит, вы никогда не задерживались, а тут нет как нет...
– Слушай, кончай болтать, - не дав ответить Альбино, обратился к Фантони Монтинеро, - у тебя есть веревка?
Вопрос был дурацкий, и Фантони с упреком во взгляде развёл руками. Конечно, веревка у него была, у какого всадника её нет?
– Возьми факел и веревку, - не обращая внимания на его пантомиму, неожиданно сказал Монтинеро, - пойдем в тупик ещё раз... Надо хорошенько всё проверить. Бернардо, - окликнул он служащего, - иди в подестат сам и приведи в тупик патруль, а мы пока обыщем его вторично. Не сквозь землю же он провалился. Попробуешь влезть на крышу, - повернулся он к Фантони, - ты легкий. Меня никакая веревка не выдержит.
– О ком речь-то?
– поинтересовался Фантони и, услышав, что в тупике пропал Сильвестри, кивнул.
– Давайте выведу Чалого, - предложил он, - Миравильозо вас не подпустит, а Чалый спокойный. Верхом быстрей доберёмся.
Прокурор думал меньше мгновения.
– Давай, выводи, ноги не казенные, - кивнул он.
– Я думал, его без лошади проще будет выследить, да ошибся...
Фантони вывел лошадей, и Альбино с Бернардо только и увидели, что пыль из-под копыт. У Бернардо хватило вежливости пожелать ему доброго здоровья, после чего и он пропал в темноте.
Глава ХIV. Интриги и заговоры.
Альбино обрадовал своим появлением монну Анну, но ни словом не обмолвился ей о том, что с ним приключилось. Да и что было сказать? Разве сам он понимал, что произошло? Кто мог ударить его? Зачем? И если напавший видел, что он в обмороке, почему не ограбил его? Альбино ничего не понимал. Впрочем, не понял он и объяснений мессира Монтинеро. По его словам, тот шёл за Сильвестри. Конечно, он мог пройти другой улицей и вначале не заметить его, а потом, возвращаясь, наткнуться...
Как ни странно, у него ничего не болело, просто клонило в сон, но монах во что бы то ни стало хотел дождаться возвращения Франческо Фантони. Однако тот не появлялся, кругом стояла убаюкивающая ночная тишина, и Альбино решил просто полежать, отдохнуть от треволнений этого странного дня, и сам не заметил, как уснул.
...Проснулся он утром, с трудом разлепил опухшие веки и тут же сомкнул их, ибо солнце уже заливало ярким светом спальню, а на перилах балкона, соревнуясь с окрестными горлопанами, красовался петух Фантони по прозвищу Фельче и драл глотку почище своего хозяина. Петух был невероятным красавцем с красно-желто-лилово-зеленым хвостом, гордым алым гребнем и наглым задиристым нравом, и если бы не краса, как говаривала монна Анна, быть бы ему в супе ещё на прошлогоднее Рождество. Хвост крикуна напоминал дивный цветок, и Альбино понял, почему Франческо назвал петуха Папоротником. Видимо, он верил, что папоротники цветут.
Как оказалось, Альбино проспал все: возвращение Фантони под утро, его ругань по поводу потерянной подковы и печальные новости о смерти мессира Паоло Сильвестри. Он был найден именно в том самом тупике, недалеко от храма Святого Вирджилио, рядом с университетом. Монтинеро нашёл погибшего на входе в тупик - в нише, заросшей плющом. Пока не вышла луна - он просто не заметил её. Но гораздо сложней оказалось ответить на вопрос: что делал погибший в упомянутом тупике? Чего искал там? Зачем вообще вышел из палаццо Марескотти в ночное время, хоть прекрасно знал об опасности, ему угрожающей? Куда он направлялся?
Когда подошёл приведенный Бернардо ночной патруль, тело несчастного уже остыло. Врач подестата, Гвидо Мазаччи, на этот раз не обнаруживший смертельного недуга, тем не менее не нашёл на теле покойного ни кинжальной раны, ни следов удушья. Он не был и отравлен: на губах мессира Паоло не было пены, только немного крови, лицо сохраняло обычные очертания, разве что в глазах усопшего застыл ужас.
В контрадах Сиены не было иного развлечения, чем с жаром обсуждать произошедшее, хотя внимания именно мессиру Сильвестри почти не уделялось. Горожане заметили удивительную закономерность: всего за семь недель семеро людей Марескотти, славившиеся дерзостью и нахальством, чинившие обиды сиенцам и ни с кем не считавшиеся, оказались на том свете. Кара ли это Божья или шутки дьявола, - это даже не обсуждалось. Молва нарисовала образ отважного мстителя, человека-призрака, ловкого, как кошка, и неумолимого, как змея.