Воздушная гавань
Шрифт:
— Ясно, — покивал Гримм. — Полагаю, если бренди поможет скорее избавиться от твоего присутствия, оно того стоит. Прошу сюда, коммодор.
Байяр ухмыльнулся.
— И почему только люди считают капитанов торговых судов неотесанными наглецами?
Едва оказавшись в каюте, Гримм закрыл за собою дверь и резко повернулся к старому приятелю:
— Ну, ладно. Зачем ты здесь на самом деле?
Байяр сложил пальцы правой руки полукругом и недоуменно на них воззрился:
— Странное дело. Тут нет благородного напитка.
Гримм фыркнул. Потом отошел ненадолго к комоду, чтобы вернуться с двумя стаканчиками бренди. Один из них он предложил Байяру. Тот принял стакан, поднял его повыше и повторил тост, который всегда возглашал, когда они выпивали вдвоем:
— За друзей, которых здесь нет.
— Которых здесь нет, — эхом отозвался Гримм, и оба выпили.
— Свершилось, — сообщил Байяр, помолчав. — Совет Копья официально подтвердил, что мы в состоянии войны с Копьем Аврора.
Гримм поморщился.
— Думаю, это было неизбежно.
— Неизбежно и отвратительно, — сказал Байяр. — Мы уже рассылаем призыв к возвращению всех судов — сразу и Первого, и Второго флотов. Наше Адмиралтейство, в премудрости своей, решило придерживаться оборонительной тактики до тех пор, пока мы не соберем воедино силы всего флота.
Гримм почувствовал, как его брови оживают и лезут все выше. Лучшей тактикой любого воздушного боя всегда была внезапная и сокрушительная атака. Командир, отдавший инициативу в руки врага, по определению становится командиром, которому суждено быть внезапно уничтоженным в то время и в том месте, которые изберет противник, — прежде, чем он хотя бы успеет отдать приказ открыть огонь.
— Что?
Байяр плюхнулся на узкую лавку.
— Вот именно. Боюсь, этот налет здорово потрепал нервы старику Уотсону.
— Почему?
— Потому что целью вражеского нападения было заставить его плясать под их дудку, и это сработало. Его дергали во все стороны, словно куклу на ниточках. Если бы только какой-то бедный остолоп случайно не забрел в тот момент в окрестности чанерии Ланкастеров…
Байяр поднял свой стакан, салютуя Гримму. Тот закатил глаза в ответ.
— …Тогда ответные действия Уотсона могли бы стоить Альбиону его самого драгоценного ресурса.
Байяр посмаковал еще глоточек бренди.
— Так вот, теперь он настаивает на чрезвычайной осторожности, лишь бы не угодить в другую подобную западню.
— И, само собой, — сказал Гримм, — вполне может оказаться, что все это время враги старались убедить его поставить на якорь свой флот, собрав все наши суда в одной точке.
— Именно, — согласился Байяр. — Пока мы тут болтаем, каждая единица его Первого флота высматривает что-нибудь подозрительное, кружа вокруг Копья, как на какой-то треклятой карусели. Кое-кто уже предпринимал попытки вразумить его, но ты же знаешь старину Уотсона.
— Как оборонительному тактику ему нет равных, — заметил Гримм.
— Согласен, — поддакнул Байяр. — Все дело в том, что в обороне он никудышный стратег. Нам следовало бы направить корабли к Копью Аврора, чтобы крепко вдарить по врагам на пороге их собственного дома, вынудить их самих задуматься об обороне. И что же делает старый дуралей? Он своими руками вручает им инициативу.
Гримм угрюмо воззрился на донышко своего стакана:
— Ну, а я тут при чем?
Байяр насупил брови:
— Не мели чепуху. Ты принадлежишь флоту, Мэд, в точности как и я.
— Флотские списки личного состава утверждают обратное.
— Грядет война, — ответил ему старый друг. — Сейчас не время для мелких обид. Нам нужен каждый умелый капитан, кого мы можем заполучить. Я хочу, чтобы ты вернулся.
— Меня уволили за недостойное поведение. Я не могу вернуться.
— Но ты остаешься опытным командиром, — парировал Байяр. — И ты заслужил больше, чем чуточку уважения, за свои действия у чанерии Ланкастеров. Премьер-министр Альбиона лично наблюдал из окна собственного кабинета за тем, как ты защищаешь его дом, его людей и его достояние. Если ты явишься предложить флоту свои услуги, думаю, попутные ветра позволят этому случиться, — а у меня в соединении как раз открылась подходящая вакансия.
Гримм вскинул голову.
— «Доблестный», — просто сказал Байяр. — Мне нужен флаг-капитан.
В груди у Гримма что-то екнуло — нечто такое, о существовании чего он и не вспоминал вот уже больше десятка лет: свой голос подал куда более юный, но и куда менее опытный Фрэнсис Мэдисон Гримм, твердо намеренный заслужить для себя пост командующего флотским судном. Он толком не сумел определить, на что это чувство походило больше — на взрыв фейерверка где-то внутри или на пьяное скатывание по крутой лестнице.
— Ты спятил. Я в жизни не командовал боевым флотским судном.
— Вот и нет, — с резкостью в голосе возразил Байяр. — Очень даже командовал.
— Не официально, — скривился Гримм. — Не на бумаге. И никакому капитану, будь он хоть трижды удачлив и уважаем, ни за что не вручат в качестве первого судна растреклятый тяжелый крейсер!
— Правила создают, чтобы их нарушать, — гнул свое Байяр. — То, что они с тобой сделали, было ошибкой. Не понимаю, как отмена этой вопиющей несправедливости может показаться тебе неуместной.
— Я теперь работаю на копьеарха, — сказал Гримм.
— Знаю. Но тебе выпал шанс, Мэд. Шанс все исправить. Возвращайся ко мне, во флот. Вызовись снова встать в общий строй.
Гримм сощурился:
— Ты хочешь, чтобы я сам пришел. Хочешь, чтобы я явился туда с зажатой в руках шляпой и умолял их впустить меня обратно! «Ну пожалуйста, ваши светлости, очень вас прошу!»
— Война, Мэд, — отрезал Байяр, подавшись вперед. — Она выше меня. Она выше Гамильтона Рука и всего его семейства. Она выше даже твоей уязвленной гордости. Ты нам нужен.