Воздушный замок (илл. Гозман)
Шрифт:
Разбудил его штормовой рев джинна.
– Прогоните ее! Уберите ее отсюда!
Абдулла вскочил. Солдат вскочил. Уже давно рассвело. Ошибиться в том, что они оба увидели, было невозможно. У бутылки с джинном, совсем рядом с изголовьем Абдуллы, увивалась небольшая черная кошка. Кошка была то ли отменно любопытная, то ли просто решила, будто в бутылке какая-то еда, поскольку нежно, но плотно прижала нос к горлышку бутылки. Джинн просачивался мимо аккуратной черной головки в виде десяти-двенадцати разрозненных струек синего дыма, и эти струйки превращались то в руки, то в лица, то обратно в дым.
– Помогите! –
Кошка не обращала на джинна ни малейшего внимания. Она продолжала вести себя так, словно из бутылки доносился донельзя соблазнительный запах.
В Занзибе кошек терпеть не могут. Слава у них немногим лучше, чем у крыс и мышей, которыми они питаются. Подойдет к тебе кошка – пни ее, а котят следует по возможности топить. Соответственным образом и Абдулла побежал к кошке, на бегу примериваясь ее пнуть.
– Кыш! – кричал он. – Брысь!
Кошка отпрыгнула. Ей как-то удалось увернуться от занесенной ноги Абдуллы и удрать на вершину скалы, нависавшей над площадкой, а оттуда она грозно глядела на Абдуллу и шипела. Значит, не глухая, подумал Абдулла, посмотрев ей в глаза. Глаза были голубоватые. Так это она ночью сидела у него на груди! Он подобрал камень и занес руку, чтобы его швырнуть.
– Не смейте! – рявкнул солдат. – Бедная киска!
Кошка не стала ждать, когда Абдулла бросит камень. Она метнулась в сторону и исчезла из виду.
– Это животное ничуть не бедное, – возразил Абдулла. – Неужели сердобольный стрелок не понимает, что жуткая тварь вчера вечером едва не выцарапала ему глаз?
– Понимаю, – нежно ответил солдат. – Защищалась, бедняжечка. А что, у вас в бутылке джинн, да? Это он – ваш дымный синий приятель?
Один путешественник, предлагавший ковер на продажу, как-то рассказал Абдулле, что большинство северян почему-то невероятно сентиментальны, когда дело касается животных. Абдулла пожал плечами и с кислым видом повернулся к бутылке, и оказалось, что джинн юркнул в нее, не сказав ни слова благодарности. Только этого не хватало! Теперь придется стеречь бутылку пуще зеницы ока.
– Да, – сознался он.
– А я так и думал, – заявил солдат. – Слышал я про джиннов. Только поглядите, а? – Он нагнулся и очень-очень бережно поднял шляпу, и на лице его появилась странная, ласковая улыбка.
Этим утром с солдатом определенно что-то стряслось – словно за ночь мозги у него размягчились. Абдулле подумалось, что дело, наверное, в царапинах, хотя они уже почти исчезли. Он в тревоге поспешил к солдату.
Кошка немедленно объявилась на вершине скалы и принялась издавать железный колесный скрежет, каждым изгибом небольшого черного тела выражая гнев и страх. Абдулла не обратил на нее внимания и поглядел в шляпу. Из ее сального нутра на него глянула пара круглых голубых глаз. Маленькая розовая пасть сердито зашипела, и на поля, размахивая для равновесия хвостиком-морковкой,
– Ну разве не прелесть? – влюбленно пролепетал солдат.
Абдулла поглядел на вопящую на скале кошку. Он замер, а потом бросил на нее еще один осторожный взгляд. Зверюга стала просто огромная. На скале высилась громадная черная пантера, скаля на него мощные белые клыки.
– О мой смелый спутник, эти животные наверняка принадлежат какой-нибудь ведьме, – дрожащим голосом проговорил он.
– Если и так, значит, ведьма умерла или случилось еще что-то, – сказал солдат. – Вы же видели, они живут сами по себе в пещере. Киске-маме пришлось ночью тащить котеночка в зубах всю дорогу сюда. Вот ведь чудо, а? Как будто бы знала, что мы ей поможем! – Он поднял глаза на громадную тварь, рычащую на скале, и словно бы и не заметил, какого она размера. – Спускайся, лапочка! – сладко пропел он. – Ты же знаешь, мы ни тебе, ни твоему котеночку ничего не сделаем!
Зверюга-мать спрыгнула со скалы. Абдулла сдавленно охнул, пригнулся и тяжко осел наземь. Громадная черная туша пролетела у него над головой – и тут, к его изумлению, солдат принялся хохотать. Абдулла возмущенно поднял голову и увидел, что тварь снова стала небольшой черной кошкой, которая нежно-пренежно топталась на широком плече солдата и терлась о его щеку.
– Ты просто чудо, крошка Полночь! – смеялся солдат. – Сразу поняла, что ради тебя я не брошу в беде твоего Шустрика-Быстрика! Правда? Пра-а-авда… Размурлыкалась…
Абдулла с презрением поднялся и отвратил взор от этого пиршества любви. Кастрюльку за ночь тщательно вылизали. Оловянную миску прямо-таки отполировали. Абдулла пошел и сердито вымыл посуду в ручье, надеясь, что солдат скоро забудет об этих опасных колдовских тварях и начнет думать о завтраке.
Однако когда солдат наконец положил шляпу и заботливо ссадил мамашу-кошку с плеча, задумался он в первую очередь о завтраке для кошек.
– Им надо молока, – заявил он, – и хорошую миску свежей рыбки. Скажите этому вашему джинну, пусть принесет.
Из горлышка бутылки взметнулась струя лиловато-синего дыма и сгустилась в раздраженное лицо джинна.
– Нет уж! – воскликнул джинн. – Мое правило – одно желание в день, а сегодняшнее уже израсходовано вчера. Пойдите половите рыбу в ручье.
Солдат яростно двинулся на джинна.
– Так высоко в горах никакая рыба не водится, – сказал он. – Крошка Полночь умирает от голода, а ведь ей еще котеночка кормить!
– Тем хуже! – возразил джинн. – И не надо грозить мне, солдат. Кое-кому случалось превращаться в жаб и за меньшие провинности.
Солдат был человеком безусловно храбрым – или, подумалось Абдулле, безусловно глупым.
– Только попробуй, и я разобью твою бутылку – в любом обличье! – рявкнул он. – Я же не для себя прошу!
– Предпочитаю эгоистов, – возразил джинн. – Так что, ты правда хочешь стать жабой?
Из бутылки вырвалось еще несколько клубов дыма, из них вылепились руки и принялись делать пассы, которые Абдулла, к своему ужасу, узнал.
– Нет-нет, молю тебя, остановись, о диамант среди духов! – поспешно сказал он. – Пусть его, солдата; а тебя я прошу снизойти и в виде великой любезности исполнить с опережением на день еще одно мое желание – чтобы мы накормили этих зверей.