Возлюбленный мой
Шрифт:
– По правде говоря, я не чувствую в себе ни малейшей склонности к подобному. Никогда не испытывала, и, я думаю, никогда не буду. Я предпочитаю сражаться.
– Тогда я завидую тебе.
– О?
Взгляд Лейлы стал древним, как у старухи. – Гораздо лучше быть незаинтересованной, чем ненужной. Первое несет в себе облегчение. Второе – лишь пустоту и тяжкий груз.
Подошла Ноу-Уан, неся поднос с нарезанными фруктами и свежевыжатым соком, и Пэйн сказала: – Ноу-Уан, ты не хочешь к нам присоединиться?
Лейла улыбнулась служанке. – В самом
Покачав головой и поклонившись, Ноу-Уан просто оставила им трапезу, которую так предусмотрительно подготовила и, прихрамывая, вышла из купальни через мраморную арку.
Пэйн все еще хмурилась, когда осталась вдвоем с Лейлой в полной тишине. Размышляя над тем, чем они только что поделились друг с другом, было трудно понять, каким образом они могли иметь столь различные мнения и в то же время обе оставаться правыми.
Ради Лейлы, Пэйн хотелось ошибаться – какое это разочарование тосковать о том, что в реальности было гораздо хуже, чем в мечтах.
Глава 19
– Женщина... – Мягкое эхо голоса Омеги разносилось дальше, чем могла позволить громкость, с которой он говорил, слова заполнили каждый уголок комнаты из гладкого камня, которая являлась его личными покоями.
Прислонившись спиной к черной стене, Лэш старался казаться равнодушным. – Она нужна мне, чтобы кормить своей кровью.
– Правда?
– Это биология.
Скользя в пространстве в своих белых одеждах, Омега производил грандиозное впечатление. В капюшоне, скрестив руки и заправив их в рукава развевающейся мантии, он был похож на епископа.
За исключением, разумеется, того факта, что, на самом деле, здесь он был королем.
Приемная Зла была размером с бальный зал и украшена соответственно – огромным количеством черных люстр и канделябров, что держали легионы черных свечей. Но зал не выглядел пустым. Фитили горели красным пламенем, а стены, пол и потолок были отделаны самым необычным мрамором из всех, что когда-либо видел Лэш. С одного угла он смотрелся как черный, с другого имел кроваво-металлический оттенок, и из-за того, что источник освещения постоянно мерцал, оба цвета окружали его одновременно.
Было не трудно понять причину подобного декора. Так как гардероб Омеги ограничивался лишь снежно-белыми драпированными одеждами, он был центром всего, единственным, что выделялось и бросалось в глаза. Все остальное служило лишь декорацией.
И миром своим он управлял таким же образом.
– И она будет твоей супругой, сын мой? – спросил Омега через всю комнату.
– Нет, – солгал Лэш. – Лишь источником крови.
Не стоило давать Омеге больше информации, чем нужно: Лэш хорошо знал, как непостоянен был его отец, поэтому некоторые вещи лучше было скрыть.
– Разве я дал тебе недостаточно силы?
– Такова моя вампирская природа.
Омега повернулся лицом к Лэшу. Последовала пауза, а
– Я приведу ее к тебе, – сказал Лэш, выпрямляясь и отходя от стены. – В фермерский дом. Сегодня. Ты обратишь ее, и у меня будет то, что мне нужно.
– А я не могу тебе этого дать?
– Ты и даешь это мне. Ты инициируешь ее, и у меня будет источник крови, необходимый для того, чтобы иметь силу.
– То есть, ты говоришь мне, что слаб?
Черт его подери, очевидно же, что так оно и было. Омега мог чувствовать многое, и должен был уже какое-то время знать о его состоянии.
Лэш промолчал, Омега проплыл над полом вперед, пока они не оказались лицом к лицу. – Я никогда не инициировал женщину.
– Ей не придется состоять в Обществе Лессенинг. Она будет лишь для меня.
– Для тебя.
– Нет причин посылать ее сражаться.
– И эта женщина. Ты ее уже выбрал.
– Да. – Лэш издал короткий смешок, думая о Хекс и том, на что она способна. – Я уверен, ты ее одобришь.
– Ты так уверен в этом.
– У меня хороший вкус.
Вокруг задрожало красное пламя на фитилях, будто подул сильный порыв ветра.
Внезапно, капюшон Омеги приподнялся, открывая темное, прозрачное лицо, которое, казалось, было из плоти и крови, практически как лицо Лэша.
– Возвращайся туда, откуда ты пришел, – произнес Омега, поднимая темную, прозрачную-мутную как дым руку. Погладив Лэша по щеке, Зло отвернулось. – Возвращайся туда, откуда пришел.
– Встретимся, когда наступит ночь, – сказал Лэш. – В фермерском доме.
– Наступит. Ночь.
– Ты хочешь встретиться позже? Как насчет часа ночи? Мы можем встретиться в час.
– Мы увидимся, в любом случае.
– Спасибо, Отец.
Когда Омега проплыл по полу, его капюшон вернулся на место сам, панель перед ним скользнула в сторону. Через мгновение Лэш остался один.
Глубоко вздохнув, он потер руками лицо и посмотрел на красное пламя и эффектные стены. Место напоминало ему что-то вроде утробы, чрева.
Вспышкой воли, он перенес себя из Дхундха обратно в обшарпанное ранчо, которое он использовал как стартовую площадку. Очнувшись в своей телесной форме, он возненавидел тот факт, что лежал сейчас на диване, покрытом дешевым чехлом с рисунком из осенних листьев. И, Боже, ворс ткани был похож на шерсть стриженной собаки... и пах соответственно.
К тому же эта гипотетическая собака еще и извалялась в пепельнице.
Подняв голову, он задрал рубашку к шее. Все еще есть. Пораженные участки по-прежнему были на месте и даже увеличились. И он почувствовал себя очень хреново.
Руки дрожали, когда он сел вертикально, и, проверив телефон, он увидел, что никто ему не звонил. Никакого ответа на голосовое сообщение Мистеру Д или звонков от других убийц. Что было объяснимо. Все и вся проходило через его помощника, так что если сукин сын не выходил на связь, общество не могло найти Лэша.