Возраст не помеха
Шрифт:
– Кто такой? Отвечать!
В этот раз в подвале была не камера для пленных, а какой-то штаб. Несколько человек, стол, табуреты, карты на столе и шнапс в бутылках. Праздник у них тут, что ли? Странные какие-то немцы, в квартале бой идет, а этим хоть бы хрен. Спрашивают на русском языке, но, блин, на таком исковерканном…
– Говорите по-немецки, я вас хорошо понимаю, господин офицер, – проговорил я и тут же назвался: – Рядовой Горчак, – и повторил свои данные, указанные в метке, последнюю так же достал и предъявил.
– Где остальные?
Ого, информированный, что ли, попался? Нужно быть осторожным.
– Погибли. Артобстрел, – так же четко, как учили, ответил я.
– Что за подразделение русских стоит вот здесь? – мне указали точку на карте. Странно, знают о нашей группе, меня, стало быть, признали, но разговор ведут как допрос.
– Можно? – спросил я, приближаясь к столу. В ответ кивнули. Глаза уже привыкли к полумраку, помещение освещалось скудно, всего три масляные горелки, больше копоти, чем света. – Остатки батальона пехоты, живой силы мало…
– Танки, артиллерия?
– Да откуда они тут, пехота там. – Играть так играть, точкой на карте был район, где у наших были и несколько танков, и пушки стояли замаскированные. Мало, конечно, но если о них не знать, то сюрприз будет хороший. Рискую? А чем? Всегда могу заявить, что русские пригнали технику только что.
– Когда ты был там, давно?
Блин, ну вот зачем было уточнять?
– Вообще не был, краем зацепил, но обстановку запомнил хорошо. Вот тут, возле угла дома, траншея, мне в ней чаю налили, правда, сначала допросили.
– Допросили?
– А как вы думаете, герр гауптман, русские пригласят первого встречного на чай, даже не расспросив?
Немецкий гауптман, ведущий допрос, был невысоким, худым, средних лет. Отличался от моих конвоиров разительно. Остальные присутствующие пока молчали. Иногда робко скашивая глаза в стороны, я пытался их разглядеть, но выходило плохо, слишком темно в тех углах, где они находятся.
– Что ты им рассказал?
– Что спросили, то и сказал. А спрашивали о том, кто я и откуда. Легенда у меня рабочая, не проверить, несколько вопросов, и все, забыли обо мне.
– Ты так легко втираешься в доверие к русским? – недоверчиво спросил гауптман.
– А чего мне особенно стараться? Я ж русский, ребенок еще, на их взгляд, одет в рванье. Местным я не представляюсь, поймают на вранье. По легенде, я беженец, к началу немецкого наступления на город не успел эвакуироваться, вот и все. Да и учили меня, вообще-то, именно этому.
– Нам нужен человек, способный пройти вот тут, – мне вновь указали точку на карте, – и вернуться назад в течение двух часов.
– Извините, герр гауптман, это невозможно, я не разведчик. Вы сами знаете, сколько нужно времени, чтобы под таким огнем пройти хоть сотню метров. Было бы это легко, танки вермахта уже катились бы по набережной. Я два квартала пересекал почти целый день, а уж тут почти к самой Волге пройти… И главное, мое внедрение всегда зависит от времени. Я не могу торопиться, тогда все провалится. Будет еще хуже. Я не армейский разведчик, нас к этому не готовили.
– Сколько тебе нужно времени, его у нас почти нет?
– Если хотите получить точные сведения, придется подождать. Зато сведения будут самые точные, это позволит избежать ненужных потерь.
– Хорошо, я задержу атаку, но только до шестнадцати часов. Сейчас десять утра, выдвигайся!
– Дайте хоть перекусить чего-нибудь, сутки не ел, – умоляюще посмотрел на гауптмана я.
– Твои русские друзья тебя покормят, – хмыкнул фриц, и все заржали.
Смешно вам, ну-ну, посмеемся и мы попозже. Гнида какая, торопится он, на тот свет, что ли? Я тебе дорожку туда проложу, уж постараюсь! Они задумали обойти наших, ударив в самом тонком месте, умные слишком, посмотрим, как это у вас получится.
Без продыху нужно было бежать, но не туда, куда послали, а попытаться найти Рыкова. Только он сможет мне помочь провернуть дело так, чтобы фрицам кисло стало. Я пока только ему и могу здесь доверять, больше толком никого не знаю. Вообще, что-то эта беготня надоела уже, понимаю, что сам ее затеял, но все же. Рыкова нужно найти хотя бы для того, чтобы узнать, жив он там или уже нет, бой-то серьезный был, а у него бойцов почти не осталось.
Сделав небольшой круг по развалинам, видел и наших, и фрицев, я вновь оказался возле театра, но тут почему-то никого не было. Времени нет совершенно, это не по довоенному городу гулять. Почему же никого нет? Неужели фрицы все же раздолбали энкавэдэшников? Вроде крепко держались, хорошо наладили работу артиллерии. Понятно, что с того берега не везде достанешь, но хоть что-то. Тем более Сталинград сейчас так разрушен, что куда ни посмотри, везде площади и стадионы можно устраивать, очень много открытых мест. Там, где стояли деревянные здания, теперь пустыри, хоть и заваленные сейчас мусором.
– Стоять, кто такой?
Опять прозевал, задумался, а хорошо наши укрываются. В этот раз спрашивали по-русски. Боец молодой, но не первогодок. Видна решительность на лице, да и в голосе слышатся жесткие нотки, но злости нет.
– Здравствуйте, – как можно спокойнее спросил я. – Где мне найти батальонного комиссара Рыкова, срочное дело к нему?
– Ишь ты, какой шустрый, дело у него. А у комиссара к тебе дела есть? Ты беженец?
– Нет, но раскрыть, кто я, могу только командиру. Рыков меня знает.
– Они дальше пошли, сквер зачистили и продвинулись немного, – вдруг сменил твердый тон солдат, поймавший меня.
– У них же сил вчера не было, с кем он пошел? Там немецкий батальон стоит, на другом конце квартала, прячутся в частном секторе, а за железкой штурмовые орудия готовятся, аж шесть штук.
– Ого, ты разведчик, что ли? Больно уж молод для службы, – удивленно уставился на меня боец.
– Для борьбы с врагом возраста не существует, – высокопарно ответил я. – Я могу идти?