Возроди во мне жизнь
Шрифт:
Наконец, мы добрались до столика Биби. Гомес Сото, по своему обыкновению, был мертвецки пьян и, как всегда, неразборчиво бормотал какие-то гадости. Увидев нас, Кихано поднялся из-за стола.
— Девочка уехала? — спросил он.
— Уехала, — ответила я.
— Как же чудесно они танцуют, — сказал Гомес, показывая на нас с Кихано. — Мы с тобой уже слишком стары для танцев.
— Это ты стар, — заявил Андрес. — А я до сих пор исполняю, что должно. Правда, Катин?
Я попыталась изобразить элегантную улыбку.
— Правда, Каталина? — повторил он.
— Ну конечно же, — ответила, проглотив шампанское, словно это был лимонад.
—
— Очень скоро, — ответила я, а Андрес тем временем спорил с Гомесом Сото о том, кто моложе и у кого больше детей.
Биби посмотрела на меня с таким видом, как будто хотела сказать: «Да на этих битюгах пахать можно!», а я подумала о том, что надо бы приглядеть за посоле [14] , чтобы оно не остыло, пока гости поздравляют генерала.
14
Посоле — густой мексиканский суп-рагу.
Когда подали посоле, запустили фейерверк и заиграл еще один оркестр. Было уже около пяти утра, когда Наталья Веласко и Мария Баутиста, те, что косо на меня смотрели на кулинарных курсах, подошли к нам, таща за собой мужей, чтобы поблагодарить за приглашение.
Я проводила их самой любезной из своих улыбок. За многие годы страданий я научилась держаться с достоинством королевы. Это было лучшим способом отомстить, в особенности в такую минуту, как эта.
Я зашла на кухню, чтобы взглянуть, как там чилакилес, ветчина, кофе и хлебцы для завтрака. На кухне суетилось около сорока женщин; они тушили мясо и раскатывали тесто для тортилий. Я подошла к одной из них, наблюдавшей за приготовлением соуса к чилакилес.
— Только не кладите слишком много перца, — сказала я, даже не остановившись, чтобы взглянуть на нее.
— Не волнуйтесь, перца совсем немного, — ответила она. — А вы совсем не помните меня, сеньора?
Я пристально вгляделась в ее лицо. Меня не покидало ощущение, что где-то я уже видела эту женщину, вот только не могла вспомнить, когда и где.
— Я вдова Фиделя Веласкеса, убитого в Атенсинго. Помните, в тот день вы увезли меня к себе домой? Там я познакомилась с доньей Лусиной, и сегодня она пригласила меня сюда. Мы регулярно с ней видимся, а я в долгу перед вами.
— А ваши дети? Как у них дела? — спросила я, давая понять, что я ее помню.
— Уже совсем взрослые. Скоро мне будет не под силу их прокормить. И так кручусь, как белка в колесе — и здесь, и на фабрике в Атлиско. Берусь за любую работу, какая подвернется. Сегодня вот помогаю здесь, а на той неделе собираюсь сушить фиги, чтобы продать их в Пуэбле.
— Я куплю их у тебя. Приходи ко мне домой и приноси все, что у тебя есть, — сказала я.
Затем попробовала томатный соус и попросила Лусину подать мне чай и аспирин, поскольку у меня болит голова.
Я собралась выпить чай в гостиной, понемногу наполнявшейся гостями, которые озябли в саду и теперь решили погреться. Я предложила им коньяк, налила себе рюмку и опустошила ее в два глотка. Под конец я так и заснула, сидя в кресле, пока кто-то не разбудил меня, сообщив, что гости хотят завтракать.
— Пойдем отдохнем? — предложил Андрес, закончив пить кофе.
— Пойдем, — согласилась я.
В этот день мы спали в одной постели — впервые со дня смерти Карлоса.
Глава 22
Я
Дети всем были довольны. Я водила их на ярмарку, мы поднимались на холмы и ловили саламандр в лужах близ Майорасго. Мне просто необходимо было выбросить из головы всё, кроме детских игр и их нехитрых запросов. Иногда мне хотелось постоянно быть рядом с детьми, ласкать их и возиться, но они уже привыкли обходиться без меня, и через какое-то время они начинали тяготиться моим обществом, и я не была уверена, надолго ли хватит их терпения.
Когда я сидела на корточках в саду и посасывала травинки, уронив голову почти между колен, им не хотелось приближаться, они оставляли меня в одиночестве и уходили, чтобы найти предлог и меня позвать.
Этот предлог дала им женщина из Атенсинго. Как-то вечером дети прибежали и сообщили, что какая-то сеньора принесла на продажу фиги и говорит, будто я обещала, что куплю у нее все.
Они притащили ее корзину в тот угол сада, где я сидела. Было около пяти часов, вечер выдался погожий и ясный, и заходящее солнце румянило ее свежее лицо, когда она, стоя передо мной с корзиной в руках, показывала в улыбке широкие зубы, источая всем своим видом радость и уверенность.
Она села рядом со мной, поставила корзину на землю и заговорила с такой непосредственностью, как будто мы всю жизнь были подругами, и я только ее и дожидалась. Она не извинялась, если прерывала меня на полуслове или переспрашивала, и не делала пауз, чтобы понять, согласна ли я ее выслушивать.
Ее зовут Кармела, как я помню; а детям столько-то лет, и ее мужа, как она ужа сказала, убили на мельнице в Атенсинго. Она собирается поставить на его могиле мраморный крест, а пока регулярно посещает его могилу, чтобы обсудить дела, и как идет работа и в поле. Хоть я этого и не знала, они с Фиделем всегда боролись за справедливость; именно поэтому и поддержали Лолу, по этой же причине она вступила в профсоюз на фабрике в Атлиско. Когда убили Медину и Карлоса, ее ненависть всколыхнулась с новой силой, и теперь она никак не может взять в толк, почему я продолжаю жить с генералом Асенсио.
Ведь она-то знает точно и уверена, что я тоже знаю, каков мой генерал. Это вообще все знают. Нет, она не желала ничего плохого, даже в мыслях такого не было, просто принесла мне листья черного лимона, которые помогают от головной боли и многих других недугов. Чай из этих листьев придает сил, но вызывает привыкание, так что с ними нужно аккуратно, если выпить слишком много, то можно и помереть. Она знает одну сеньору у себя в деревне, которая умерла всего через месяц после того, как стала пить чай из этих листьев, и ни один врач так и не смог понять, почему наступила смерть. Сказали, что у нее остановилось сердце, но не смогли объяснить причину; хотя Кармела не сомневается, что всему виной эти злосчастные листья, целебные и при том коварные. Она принесла их мне, поскольку случайно услышала на свадьбе, что у меня болит голова, а если понадобится, принесет другие травы. Фиги она оставит нам, раз они мне так понравились, а ей пора домой, потому что уже поздно и она боится не успеть на последний автобус.