Возрождение

Хокинс Джессика

— Билла?

— Сейчас муж нужен мне как никогда, а он нуждается во мне. Но Билл уехал. И когда его нет рядом, все, что я могу делать — это думать о Дэвиде. Я чувствую, — я остановилась, потому что мой голос сорвался, — будто я поскользнулась и падаю, но при этом мне не за что ухватиться.

— Я беспокоюсь о тебе, — рьяно выдала Гретхен. — Я приеду.

— Нет, — возразила я. — Ты не должна.

— Я буду у тебя через двадцать минут, — сказала она и повесила трубку.

Я немедленно упала обратно на диван.

Приехала Гретхен. Она выглядела обеспокоенной,

снимая плащ и проходя в квартиру. С грустью в глазах подруга погладила меня по волосам. Она вытерла со стен и пола разлитое молоко, выключила телевизор и помогла мне переодеться в мою пижаму. Я хотела остаться на диване, но Гретхен заставила меня лечь в постель, хотя я мгновенно почувствовала страх. Она держала меня, пока я, стараясь уснуть, плакала, а меня трясло как наркоманку и все мысли были лишь о Дэвиде.

~ ~ ~

Это всего лишь тень, но она так же реальна, как кости в моем теле. Если я остановлюсь, если оглянусь — она поглотит меня. Но тень уже здесь, внутри меня, выжидает. Выжидает, выжидает, чтобы наброситься, ждет конца.

— Все в порядке, — слышу я. — Сейчас ты в безопасности. Я здесь и ничто не может коснуться тебя.

Я вздыхаю с облегчением. Наконец-то, я в безопасности, в его объятьях. Дэвид гладит меня по волосам и говорит, что сейчас можно поплакать. Мой подбородок дрожит. В моих глазах слезы. Это было так грустно. Такая глубокая печаль. Мое горе было бездонным, но сейчас все кончено.

Открыв глаза, я вырвалась из черноты моего сна. Был все тот же безжизненный час. Тень из моего сна не исчезла, она была здесь, со мной. Под моей головой подушка была мягкой, словно облако, а рядом лежала Гретхен, излучающая тепло. Но все это было похоже на конец. И в эту ночь часть меня умерла.

Глава 24

Внезапный раскат грома вывел меня из оцепенения. Оглядев спальню, я увидела нашу с Биллом совместную жизнь — на книжной полке свадебное фото в рамке, грязные носки мужа в нескольких дюймах от корзины, на кофейном столике книга о “Чикаго Буллс”, которую я подарила Биллу на нашу первую годовщину.

Я не знала, когда солнце село или как долго я стояла в дверях. День проходил сквозь дымку слез и тошноты, и лишь изредка я провалилась в беспокойный сон. Позвонив Беману и сообщив ему, что я заболела, Гретхен настаивала на том, чтобы остаться со мной, но я отправила ее. Я уже причинила достаточно боли всем, и мне нужно было побыть наедине со своими мыслями — мне придется остаться в одиночестве в том хаосе, что я сама создала.

Небо было темно-серым, и легкий туман обволакивал город. Тяжелые от дождя тучи ползли по небосклону, оседая над головой, как старик в своем любимом кресле. Мое настроение было таким же тяжелым, как и грозовой шторм, и я позволила мраку окутать себя, словно плащом. Воздух был густым, и дождь начался внезапно и так сильно, что это наводило на мысль о сильной буре.

Когда день закончился,

слабое свечение отражалось в окне, но тьма была повсюду, куда это свечение не могло добраться. Выключатель сухо щелкнул, однако свет так и не зажегся. Я на ощупь прошла к шкафу в прихожей, где мы держали свечи, которыми пользовались, когда отключали электричество. Я зажгла их, а также декоративные свечи, которые уже стояли в спальне. От маленьких чайных свечей комната наполнилась ароматом корицы и ванили.

Я сидела одна в тишине на краю белого флисового одеяла, не зная, что с собой делать. Все было жутким и неподвижным, и все, что я слышала, это звуки усиливающегося дождя. Молния осветила комнату. В детстве я считала — одна тысяча, две тысячи, три тысячи — до того момента, пока не услышу раскаты грома вдалеке. А сейчас я думала о Дэвиде и о наших последних словах, сказанных друг другу.

И тут раздался медленный и осторожный стук в дверь квартиры. Я прошла мимо зеркала в спальне и, по привычке, посмотрела на свое отражение. Я смогла рассмотреть только слабое свечение моей бледной кожи на фоне темно-синего свитера Билла с округлым вырезом. Он свисал с моих плеч до середины бедер, закрывая потертые джинсы. Моя рука инстинктивно потянулась к волосам, завязанным на макушке, и я заправила за ухо несколько выбившихся прядей. Я была рада потому что, скорее всего, это была Гретхен, вернувшаяся, чтобы проверить меня.

Я прижалась щекой к двери.

— Кто?

— Открой дверь, Оливия.

Дэвид.

Дерево стало обжигающим под моей щекой и мне вдруг стало невыносимо жарко. Жизненная сила вытекала из моих мышц, оставляя их ослабленными. Я ничего не ответила, но всем телом прижалась к двери.

— Оливия.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я так тихо, что сама засомневалась, услышал ли он меня. — Что ты задумал?

— Ты хочешь, чтобы я поведал всем твоим соседям, почему я здесь? — ответил он таким же низким голосом.

Я открыла замок и сурово посмотрела на него. Он протиснулся в квартиру, захлопнув за собой дверь. Дэвид проследовал за мной в спальню, где освещение было немного приятнее, чем в промозглой кухне.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила я. — Ты не можешь приходить сюда. Никогда.

Я поняла по его лицу, что он услышал сомнение в моем голосе. Пот стекал по моему животу, а джинсы прилипли к ногам, заставляя мою кожу зудеть. Я открыла окно и повернулась к нему лицом.

Дэвид удивил меня, ответив:

— Я не хотел приходить. Я действительно имел в виду то, что сказал в офисе, и до сих пор в ярости, что ты не дала мне шанса все объяснить. Я заслужил эту возможность.

Я распахнула глаза.

— Ты в ярости? Да как ты смеешь?

Дэвид поднял руку.

— Не перебивай меня.

Я отпрянула, словно он ударил меня, захлебнувшись волной злости.

— Гретхен позвонила мне, — невозмутимо продолжил Дэвид.

Я приоткрыла рот от изумления.

— Она что?