Возвращаясь к жизни? Том 3
Шрифт:
Кони были сыты и шли ходко. Дорога шла легкая вниз долиною. На торжище то все вверх езжать к перевалу горному.
Уж на подъезде стал Стрика останавливаться. Все кучей сбилися. Стал Стрика и говорит:
– Пришли забруды в Тутуран наш. Отгоните лошадей со скарбом в лес да схоронитеся.
Смотрю, Тём побледнел от слов этих, насупился, но слова не вымолвил. Стал он на деревню смотреть, пока я телегу разворачивал. Тут крик девичий и девица бежит по полю, а за нею забруды бегут озаруют. Еще бледнее стал Тём и вдруг вскочил на ноги и пошел забрудам на встречу.
Стали они насмехатися над хлебопашцем убогим раненным. Поднял кол тот и как начнет, колом тем забруд гонять побиваючи. Тут другие на крик выскочили ватагою. Человек сорок было их с оружием. И стали они Тёма в кольцо брать. Испугалися мы все сирые, что не будет кузнеца у нас ловкого, да что поделаешь, хоть товар схоронить справились.
А я стал, смотрю и вижу фигуру Тёмову. Задрожал он как припадочный, и голубым огнем глаза его засветилися, появился в руке его меч невиданный голубым пламенем охваченный. Остановилися озорники испугалися, а вожак их кричит «Так один он, без товарищей. Руби его братья по ребрышкам». И кинулись забруды на Тёма. А как отскочили, уж половины их не было. Половина ватаги лежала порублена. А Тём стоит, мечем покручивает: «Кто еще нападать надумалси, али мозги все повытекли, убирайтесь долой, а не станете, то вместе с дружками поляжете». Закричали забруды криком страшным и понеслись они, в разны стороны оружие и скарб награбленный роняючи.
Мы все вместе с забрудами страху натерпелися. Стоим окаменелые от ужаса этого. Двадцать тел вокруг кузнеца нарублено, а он стоит весь в крови мечом играючи. Но убежали забруды перепуганные, и стал огонь на мече Тёма гаснуть. Повернулся он к нам, а глаза уже нормальные человечьи, не горящие. После и меч в руке его растаял, как и не было его.
Подошел к нему Стрика и спросил:
– Ты кто Тём кузнец, не демон ли? Али демоном одержимый ты?
– Нет, дедушка, – сказал Тём, глаза потупивши, – да не было силы смотреть, как над людьми издеваются.
– Теперь убивцею стал ты, уж прости, но жить тяжко с убивцею. Идем, покаешься, святой отец грех убийства отпустит тебе неразумному.
– Нет, простите меня грешного хлебопашцы добрые, но не считаю себя убивцею так как они пришли незваными. И не дам я им воли творить бесчестие.
– Ты не прост Тём, ох не прост, видно воином был ты смелым, независимым. Накличешь ты на нас беду лютую, уходить тебе надобно.
Горько мне стало от слов дедовых, да не мне решать дела такие, взрослые. Потускнели глаза Тёмовы, закрыл лицо руками он, задрожал и простоял с полсотни вздохов лицо закрываючи. А как опустил он руки, лицо было спокойное безразличное.
– Что нарубил, то сам приберу, возвращайтесь в деревню дедушка. И я приду не оставлю вас. Как плуги вам новые поделаю, так и покину я вас хлебопашцы добрые.
Стрика кивнул и все тронулись, но уже не было радости от возвращения нашего.
Разгрузив телегу у дома своего, я отпросился у бати в помощь Тёму. Не хотел я его оставлять одного – не хорошо, и не правильно было это.
Когда вернулся я на дилянку, где бой был, там Тём тела дровами обкладывал, чтобы сжечь их, не дать воронам повеселитися. Рядом лежала кучка другая – оружия. Собрал он оружие брошенное, метал все-таки. Стал я грузить его в телегу нашу. Было там оружие разное, кошели пояса, поножи да поручи. Весь метал снял с покойников. Обернулся Тём ко мне и спросил меня:
– Что ж ты с убивцей стараешься?
– Ты Тём прости мужиков наших. Рассказал я отцу, как было все, и сказал он, «Поди, приведи домой его. Негоже быть ему бездомному. Не забавы ради убивал он, а нас глупых жалеючи». Да и я не считаю тебя убивцею, только страшен был ты с мечом огненным. Вот мужики тебя попугалися.
Как пришли мы домой, мамка одежду с него стребовала окровавленную и в бадью для стирки кинула. Батя всем спать сказал, до завтрего, чтоб проспалися.
*****
Прошло лето. Тём понаделал плугов и разной другой утвари. Обучил отца струментом пользоваться, что купил на торжище. И как начался сбор хлеба зрелого, стал он в поход собиратися. Грустно мне было отпускать товарища, да заказано ему жить в Тутуране.
Поселок Тутуран, священник Гринь
Вот и настала пора хлеб в закрома сыпати. Праздновали мы праздник поуборочный. А как попраздновали, пришел ко мне найда Тём попрощатися. Видно всех уж обошел, пришел ко мне последнему.
– Простите святой отец, что церковью вашей брезговал. Нет веры во мне в высшее.
– То не грех коли человек не ходит в церковь, раз не верует. Грех, когда верует и не ходит, али ходит и не верует. Странно ты пришел в мир наш, странно уходишь. Видать на то воля божия. Грамоте то обучился за время летнее?
– Да, отче, читать сподоблюся.
– Славно. Дам я тебе книгу на прощание. Сказы в ней разные, про богов-небожителей, да про людей по мирам блуждающим. Сам переписывал, с древних свитков я, да уж по памяти всю ее вычетать станется. Бери отрок книгу эту. Читай, коли можется и читай, когда совсем скудно будет в душе твоей. Ибо надобно уму заниматися, чтоб не стать тебе озорным забрудою.
– Уж не стану отче забрудою. Не погублю жизнь невинную. Но не смолчу когда при мне будут бить безвинного, али глумится над противником поверженным.
– В том сила твоя, не равнодушен ты, склонен к переживанию. О пути могу сказать тебе на прощание. Иди к торжищу, а от туда сворачивай на солнышко, иди, чтоб в глаза тебе с утра солнце поднималося и придешь ты в край лесной к озеру горному. Там и встретишь ты путь свой праведный.
Будешь идти, не гневайся, что не приняли тебя работники хлебопашные. Им за печкой сидеть, хлеб собирать, да деток глядеть счастье то. Ты другой муки катаный. Вижу путь твой извилистый, что тобой пройденный, да впереди предначертанный. Быть тебе путником и терпеть беды неслыханные, да не быть тебе убитому. Судьба твоя дорога торная. – Взял я со стола ладанку, специально для него намоленну. Знал я, что мной он не побрезгует, уходя в даль далекую, в путь свой неведомый. – Вот возьми ладанку, для тебя делану. Пусть она хранит тебя в пути тоем извилистом. Вот звезда Бога нашего, в ней крупица земли, где ты найден и вылечен. Не прошу, не настаиваю, но советую – носи не снимаючи, для демона твоего ограда сия будет сильная. Как захочешь его выпустить снять тебе ее надобно.
Все иди не оглядывайся. Иди Тём путник ветреный. Называй себя Тёмом Ветровым, как отец святой нарекаю тебя сим именем и прозвищем. Пусть ветер тебя радует да под ногами дорога стелется.
Поклонился Тём найда в пояс мне. Поблагодарил за имя новое, за слова добрые да за ладанку и одел ее под рубаху на шею свою, как положено. Вышли мы на крыльцо храма, и пошел он, а я остался. В след ему смотрел, он не оборачивался. Как пришел, так и ушел кузнец наш, Тём найда ветреный. 1
1
Сия запись датирована 8100-8200 годом от исхода и найдена в архиве храма поселка Тутуран и разобрана дьяком храма спасения Божьего в 2235 году от пришествия пророка Божьего.