Возвращайся скорей, Микка-Мяу!
Шрифт:
— А откуда же ты тогда взяла, что… это… пять лап… пять ног… да еще кортики?.. — спросил неудержимо мыслящий заяц.
— Я их так себе представляю, — без тени смущения ответила кошка Ватикоти.
Презирающий смерть лев Зигфрид Брукнер вскипел:
— Нет, это просто смехотворно! Нам еще твоих представлений недоставало!
— Да будет тебе известно, что у меня самое богатое, самое чудесное в мире воображение, — заметила Ватикоти.
— На кой черт нам твое воображение! Оставь его при себе. Надо же,
Аромо пытался примирить приятелей:
— Не стоит портить друг другу нервы бесполезными спорами. А что касается воображения, иногда оно бывает небесполезным.
— Ну, скажу я вам! — все возмущался лев Зигфрид Брукнер. — Не хватало еще, чтобы и ты могопачей видел только в своем воображении.
Лайош Урод, самый добрый великан в мире, испуганно топтался возле них, то и дело бросая взгляды в сторону связанного Бум-Бу-Бума.
— Давайте освободим медведя, — просил он, но лев Зигфрид Брукнер прикрикнул на него:
— Молчи! Пусть Аромо расскажет о могопачах.
— А что? И расскажу! Правда, я не видел могопачей…
— Ну вот, пожалуйста! Не видел! — закричал конь Серафим.
Заяц Аромо бросил в его сторону строгий взгляд:
— Видеть не видел, но зато слышал.
Лайош Урод с глубоким уважением посмотрел на неудержимо мыслящего Аромо.
— Они… разговаривали? — спросил он.
— Нет, не разговаривали. Они со свистом пролетали над деревьями.
Лев Зигфрид Брукнер вскочил, охваченный волнением:
— Ты хочешь сказать, что они умеют летать?
— Да. Была ночь. И вдруг я слышу: фьи-и, а потом: фью-у, ших-шух. Это они со свистом пролетали над деревьями.
— А почему ты решил, что это были могопачи? — спросила кошка Ватикоти.
— А кто же еще? Ты когда-нибудь слышала ночью что-нибудь вроде фьи-и-фью-у-ших-шух?
— Как-то раз… — сказала Ватикоти, — как-то раз слышала. Но это был храп льва Зигфрида Брукнера.
— Что? Неправда! Я не храплю!
— Давай не будем спорить, — вяло махнул лапой заяц Аромо. — Тебе, Зигфрид, везет.
— Почему это мне везет?
— Потому что, когда ты храпишь, ты всегда спишь. И слушать свой храп тебе не приходится.
Лев Зигфрид Брукнер открыл было рот, но возразить не успел. Над Лесом вдруг что-то засвистело и завыло: фьи-и-фью-у-ших-шух, а потом застучало, загудело, зазвонило. И снова установилась полная тишина.
Ватикоти, дрожа, спряталась за спину коня Серафима:
— О господи, а это еще что такое?!
Все переглянулись, охваченные страхом, думая об одном и том же. Неудержимо мыслящий Аромо сказал:
— Нет сомнения, это могопачи! Начали разведывательные полеты.
Тут снова раздались грохот, гудение и свист: фьи-и-фью-у-ших-шух-динь-дон-бом. Ой-ой-ой!
— А мы еще ничего не сделали, — причитала кошка Ватикоти за спиной у коня Серафима. —
Самый добрый великан в мире побежал сломя голову за дубинками. Вот донесся хруст ломающихся веток: Лайош Урод очень старался, да и силы ему не занимать. Дубинки, должно быть, получались внушительные.
Неудержимо мыслящий Аромо стоял посреди лужайки, растерянный донельзя.
— С дубинкой против летающих могопачей… — прошептал он.
— Да, это верно, — вскинул голову конь Серафим. — Но вообще-то мы еще не знаем точно, какие эти могопачи. Зигфрид! Ты наверняка видел могопачей, скажи нам: какие они?
Лев Зигфрид Брукнер, от страха спрятавшийся за ствол ближайшего дерева, дико вращал глазами:
— Видишь ли, могопачи — существа исключительно странные.
— Ну, а все-таки?
— Они то такие, то совсем другие.
— Но летать-то они умеют, — вставил заяц Аромо. — В этом я был прав, не так ли?
— Это по-разному, — торопливо заговорил лев Зигфрид Брукнер. — Они нападают и на суше, и на воде, и в воздухе, и… — Он умолк и весь задрожал — слышно было, как у него стучат зубы.
— И? — спросил конь Серафим.
— И под землей, — произнес наконец лев.
Кошка Ватикоти сказала с надеждой в голосе:
— Но ведь поблизости нет никакой воды. Ни озера, ни речки.
— А что им до того, — ответил лев Зигфрид Брукнер замогильным голосом, — они себе водопровод проведут!
Лайош Урод выбежал из леса со связкой дубинок.
— Ну, этого нам вполне хватит, — решил самый добрый великан в мире. — Я возьму пока две дубинки и выйду на тропинку.
Он повернулся и пошел, но заяц Аромо окликнул его:
— Стой! Приказа еще не было.
Лайош Урод остановился и удивленно посмотрел на Аромо:
— Какого приказа?
Неудержимо мыслящий заяц гордо выпятил грудь:
— Ты, видимо, забыл: у нас введено военное положение. Ты должен действовать согласно приказу главнокомандующего.
Лайош Урод растерянно огляделся по сторонам:
— Ах, да. Правильно… но… но кто у нас главнокомандующий?
Аромо надулся так, что, казалось, вот-вот лопнет.
— Я! — сказал он.
Конь Серафим повернулся к нему:
— Что-что?
Тут и лев Зигфрид Брукнер выскочил из-за дерева:
— Как ты сказал? Почему это ты — главнокомандующий?
Заяц упер лапы в бока:
— А кто здесь, интересно, умнее всех? Я! Значит, я и главнокомандующий.
— Еще чего! — возмутился лев Зигфрид Брукнер. — Как бы не так! Зайцу командовать львом! И не просто там каким-то львом, а мной! Самым умным, самым храбрым в мире львом. Надо же, главнокомандующий! Курам на смех!