Возвращение Богов

Дрейк Дэвид

Обеспокоенное лицо Ингенса было последним, что увидела Илна, прежде чем спуститься. Фонарь болтался под ней. Илна спускалась, перебирая руками, вместо того чтобы выбрать более сложный метод, которого не требовала короткая дистанция. Она могла видеть пол пещеры, блеск погребальных принадлежностей, когда фонарь покачивался на отрезке шелка. Однако она не видела тел или останков тел, и в воздухе пахло плесенью, но не разложением.

— Госпожа, с вами все в порядке? — спросил Ингенс.

— Да, конечно! — ответила Илна, задержавшись на высоте своего роста над землей, чтобы по-настоящему оценить то, что ее окружало. — Я вижу Хаттона, я полагаю. На нем золотая мантия?

— Да,

золотая ткань, — отозвалась Бринчиза. — Вы видите ларец? Он был привязан к его груди. Голоса сверху, эхом разносились на значительное расстояние.

Илна была уверена, что почувствовала дуновение воздуха, и ей показалось, что в нем чувствуется привкус соли.

— Подождите, — сказала Илна. Она подняла фонарь, зацепив его мизинцем за петлю, и спустилась дальше. Наконец она повернулась боком, чтобы встать рядом с Хаттоном, а не на него сверху. Она отвязала фонарь и медленно повернулась, осматривая пещеру. — Госпожа Бринчиза? — позвала она. — Я вижу ларец, но здесь больше нет тел. Это место не используется как погребальная камера.

— Вы ошибаетесь, — сказала волшебница, — но это не имеет значения. Отвяжите ларец и отправьте его наверх как можно быстрее.

Труп лежал на боку. Лицо Хаттона было лицом шестидесятилетнего мужчины; черты были скорее жестокими, чем просто безжалостными. На нем была скуфейка из золотой ткани, такой же, как его халат и тапочки, но, должно быть, они соскользнули, когда веревки, которыми он был спущен, отдернули. Его волосы были серо-стального цвета и коротко подстрижены. Как и сказала Бринчиза, коробка размером с папку для документов плотно прижималась к его груди. Руки Хаттона вцепились в коробку, но под ними тонкая, как паутина, нить была привязана к его туловищу.

Илна осторожно поворачивала фонарь, разбираясь в ситуации. Узлы были удивительно тонкими. Как этот Хаттон, каким бы великим волшебником он ни был, смог их завязать? Ведь ни один человек не смог бы так сделать... О, Хаттон не сам создавал эту ткань из узлов! Илна могла бы завязать их, как и Сила, Которая научила ее ткать в Аду. Она сомневалась, что существует третья возможность.

Сверху послышался голос Бринчизы: — Вы сможете освободить ларец?

— Потише! — отозвалась Илна, когда ее пальцы начали разбираться с узлами. Бринчиза сказала, что Илне не понравился бы Хаттон, если бы она знала его при жизни. Теперь, когда она знала, кем были друзья Хаттона, она была более чем готова согласиться. Бринчиза, должно быть, говорила правду о людях, похороненных здесь. Тела исчезли, но повсюду валялись одежды, украшения и оружие — те вещи, которые люди хоронили вместе с умершими. Фонарь блеснул на кулоне из эмали и драгоценных камней; его толстая золотая цепочка была неровно обрезана. В атмосфере чувствовался тихий холод, сильно отличающийся от обычной неприятной атмосферы камней, с которых капает известковая вода в пещере. Илна предположила, что это результат заклинания Бринчизы. На нее оно точно не подействовало, но она чувствовала, что движется в чем-то более плотном, чем воздух.

Илна принялась за работу. Она улыбнулась, вспомнив беспечное предложение секретаря отрезать ларец. Эти узлы связывали гораздо большее, чем просто деревянную коробку. Кое-что из того, что они контролировали, было безвредным или даже полезным при правильном обращении, но даже эти аспекты были опасны, если их не уважать. И они были лишь частью большой ткани с коробкой в центре. Оставшаяся часть могла взорвать мир и за его пределами, если бы ее освободили движением лезвия. Конечно, Ингенс никак не смог бы перерезать нить.

Уникально то, что Илна не понимала, откуда взялась эта бледная прядь и что это было. Все, что чувствовали ее

пальцы, был солнечный свет, проносящийся, танцующий и заливающий все вокруг. Ничто, кроме чистого света, не могло бы связать силы, собравшиеся здесь; но эта работа была проделана для злого человека существом, которое было душой Зла. Илна осознавала это так же, как осознавала, что вдыхает и выдыхает. Сейчас все это не имело значения, потому что у нее была работа.

Бринчиза была права, полагая, что никто, кроме самой Илны, не сможет развязать эту мерцающую ткань. Поэтому, если это она устроила землетрясение, которое привело Илну в Ортран, является делом особого разбирательства. А сейчас работа превыше всего. Ничего не существовало, кроме работы для Илны ос-Кенсет.

Она развязала последний узел, остановилась, глубоко дыша, и почувствовала мощный треск: вселенная, связанная узором, который она развязала, вырвалась на свободу, как ручей во время весеннего таяния. Нить лежала вокруг нее, как солнце, пролитое на хрусталь. Она сияла ярче, чем слабый фонарь, который должен был быть единственным источником света здесь, внизу.

— Госпожа Илна! — позвала сверху Бринчиза. — У вас получилось? Привяжите ларец к концу веревки, и я подниму его наверх.

Свеча была чуть больше, чем пятно воска. Это не имело бы значения, если бы все закончилось после того, как Илна начала действовать. Просто ее глаза не могли направлять ее в выполнении задания, которое она только что выполнила.

— Госпожа Илна! — повторила волшебница. — Ответьте мне!

Раздражение вывело Илну из состояния мягкого удовлетворения, в котором она купалась. Что ж, мягкость была для других людей. — Я скоро поднимусь, — ответила Илна. Она намеренно не повышала голос; это выразило ее мнение о том, что Бринчиза осмеливалась отдавать ей приказы лучше, чем это сделал бы крик. — Уверяю вас, я не хочу оставаться здесь дольше, чем это необходимо.

Она пожалела, что у нее нет чего-нибудь, чтобы промочить горло. Кувшин горькой настойки, которую Рейзе варил в своей гостинице, был бы лучшим напитком. Это была одна из немногих вещей, которые Илна помнила о деревушке Барка, которая оставалась неизменной и заслуживала абсолютного доверия. Впрочем, даже вода подошла бы. Илна холодно улыбнулась. Достаточно было немного передохнуть. Она привыкла обходиться тем, что у нее было, вместо того, чтобы иметь то, чего она хотела.

— Просто привяжите ларец к веревке, — настаивала Бринчиза. — Вы можете это сделать, не так ли? Потом я снова спущу веревку. Вы можете забрать кое-что из погребальных принадлежностей. В пещере, должно быть, за многие годы накопился целый королевский выкуп.

Илна нахмурилась. Неужели Бринчиза действительно думает, что ее волнуют эти безделушки? Вслух она сказала: — Я сама принесу ларец. Это скоро. Она почувствовала запах разложения. К ее удивлению, щеки Хаттона ввалились, а его глаза, еще мгновение назад серые и пристальные, покрылись синеватым налетом. Что-то шевельнулось в глубине пещеры. Илна услышала глухой щелчок — звук, который издают камни, когда они скользят по другим камням. Похоже, она освободила не только коробку.

— Отправьте ларец наверх! — сказала Бринчиза. — Вы не должны пытаться нести его. Отправьте его немедленно!

Илна начала обвязывать коробку своей шелковой веревкой так же, как фонарь, когда спускалась вниз. Что-то слегка сдвинулось внутри; оно было не особенно тяжелым. Она остановилась и посмотрела на отверстие. — Мастер Ингенс! — позвала она. — Ингенс!

— Госпожа, я даю вам последний шанс! — сообщила Бринчиза. — Отправьте наверх только ларец. В противном случае вы останетесь там, внизу, и я позже пришлю за ним одного из своих слуг.