Возвращение Будды
Шрифт:
– Я понимаю, – сказал я. – Я приезжал на виллу, где она жила, несколько раз. Отсюда тот вывод, что я каким-то образом связан с этой женщиной. Но должен вам сказать, что ее исчезновение было для меня неожиданностью и я понятия не имею, где она может сейчас быть.
Он пожал плечами.
– Вы с ней разговаривали, – сказал он, – у нее нет американского акцента?
– Ни малейшего.
– По сведениям, которые нам сообщила американская полиция, она может себя выдавать за француженку или за испанку.
– За француженку, во всяком случае.
Он встал, собираясь уходить. Потом он спросил:
– Мы
– Вы это говорите серьезно?
– Вполне. Почему?
– Потому что на это рассчитывать вы не можете, – сказал я, – у меня нет никаких полицейских функций, и я не хотел бы также вводить вас в заблуждение. Я думаю, однако, что это забота праздная – вряд ли у меня будут подобные сведения.
– Откровенно говоря, я тоже так думаю, – сказал он. – Но имейте в виду, что, если бы это произошло и вы бы об этом не сообщили, вы рискуете быть обвиненным в укрывательстве злоумышленницы, а это уже уголовный проступок.
– Я готов за него отвечать, – сказал я, – но, повторяю, я не думаю, что это может случиться.
Я провел день как обычно – был на море, купался, потом обедал, после обеда читал у себя в комнате. В пять часов дня явился Мервиль, приехавший ко мне с аэродрома. На нем лица не было.
– Ты не заезжал на виллу? – спросил я.
– Нет, я прямо приехал к тебе.
– Хорошо сделал.
– Почему?
– Потому что за твоей виллой следят.
– Следят? Что с тобой?
– Садись и слушай, – сказал я.
И я подробно рассказал ему обо всем, начиная с того, как я слышал разговор г-жи Сильвестр с американским туристом, и кончая тем, что было утром.
– Я должен установить, – сказал я, – что г-жа Сильвестр, – будем ее называть так, хотя ты знаешь теперь, что это не ее настоящая фамилия, по-видимому, с самого начала почувствовала мое недоверие к ней – именно почувствовала, а не поняла. В этом случае интуиция ее не обманула.
– Ты хочешь сказать, что ты к ней относишься враждебно?
– Нет, никакой враждебности у меня не было и нет.
Он внимательно на меня посмотрел.
– Подожди, дай мне подумать, – сказал он, – у меня голова идет кругом. Считаешь ли ты, что на основании некоторых фактов, даже если эти факты действительно были, можно себе составить совершенно правильное представление о ком-либо?
– Далеко не всегда, мне кажется. Это зависит от того, какие факты. Если это донос, шантаж или анонимные письма, тогда ты знаешь, что имеешь дело с мерзавцем. Но в других случаях… Вот тебе два примера, два человека. Один из них был вор, другой – убийца. Не смотри на меня с таким удивлением. Первый находился одно время в крайне бедственном положении, ему нечего было есть. У него была жена и двухлетняя девочка, и он воровал для них картошку в продовольственных магазинах до тех пор, пока не получил наконец работу. Второй был мой товарищ, которого я знал всю жизнь. Во время Гражданской войны в России его отряд – он был в кавалерии – занял небольшое село, где жили главным образом евреи. Он увидел, что один солдат, который вообще был профессиональным бандитом, насиловал еврейскую девочку лет десяти – двенадцати. У нее было посиневшее лицо, и она даже не могла кричать. Мой товарищ слез с лошади и из револьвера
– Мне иногда кажется, что ты похож на машину, которая регистрирует события, и потом из них получаются какие-то архивы воспоминаний, – сказал Мервиль. – Но вернемся к г-же Сильвестр. Я отказываюсь верить в подозрения американской полиции. Я знаю ее лучше, чем кто-либо другой, я знаю, что она не способна на убийство. Надо сделать все, чтобы оградить ее от опасности, которая ей угрожает.
– Откуда ты знаешь, на что она способна иль не способна? – сказал я. – Как ты можешь об этом судить? Ты мог подумать, что она американка?
– Нет, но это неважно.
– Я не говорю, что это имеет какое-нибудь значение, я только говорю, что ты не можешь судить о некоторых вещах. Я знаю о ней немного, но то, что я знаю, позволяет все-таки сделать известные выводы.
– Ах, опять твои выводы!
– Но, милый мой, согласись, что если ты хочешь что-либо понять, то выводы необходимы.
– Самое смешное – это то, что если я найду г-жу Сильвестр и попрошу тебя помочь ее спрятать, то я уверен, что ты это сделаешь, несмотря на всю твою логику.
– Одно другого не исключает, – сказал я. – Она производит впечатление очень холодной и сдержанной женщины, несмотря на свой южный тип. Но это впечатление обманчиво, мне кажется, ее поведение во время первой встречи с тобой доказывает, что ни холодности, ни сдержанности в известных обстоятельствах у нее нет. Я не берусь судить о ее нравственном облике. Но что при некоторых условиях, или, выражаясь юридически, в состоянии аффекта, она способна на крайности, это, я думаю, вполне допустимое предположение.
– Но что это за история в Америке?
– Может быть, тебе дадут более обстоятельные сведения об этом, чем мне, – сказал я, – потому что тебе, по всей вероятности, предстоит полицейский допрос. Как только ты появишься на вилле, это сразу станет известно, и тебе придется иметь дело с тем же мужчиной, который приходил ко мне сегодня утром. Не забывай, что он прекрасно знает, что вилла принадлежит тебе и что г-жа Сильвестр жила у тебя.
– Это меня совершенно не устраивает, – сказал Мервиль, – я предпочитаю уехать в Париж, где я буду вне досягаемости.
– Я думаю, что субъект, который приходил ко мне, вероятно, приехал из Парижа.
– Может быть, но в Париже его легче нейтрализовать.
– В конце концов, тебе решительно ничто не угрожает, ты ни в чем не виноват.
– Я хочу быть свободен в своих действиях, ты понимаешь? В Париже я могу это устроить, здесь это сложнее – да и зачем мне оставаться здесь?
– Что ты, собственно, собираешься делать?
– Разыскать ее во что бы то ни стало.
– Я бы хотел тебе напомнить, что во Франции около сорока пяти миллионов жителей. И кроме того, американской и французской полиции потребовалось два года усилий, чтобы напасть на след г-жи Сильвестр.