Возвращение грифона

Щепетнов Евгений Владимирович

— Ближе к делу, а? Еще где-то была?

— Оххх… была. От пикета пошла к соседям. К Ольге. Это мать убитой Светы. В общем, слушай: Ольге тридцать четыре года, Светку она родила от парня по любви, беременная была, когда они с ним поженились. А потом он погиб на стройке — крановщиком был, и вдруг авария. Его и прибило во время аварии. Кран упал. Скандал был большой, прораба посадили — не уследил, но мужика-то не вернешь. Вот что толку, что за моих дали пьяному уроду семь лет — это что, оживит их? Отсидит половину срока и выйдет, как новенький. Сволочь! Убила бы его… Ну да не о том речь. В общем, помыкалась она, помыкалась и вышла замуж за Всеволода — от того раньше жена сбежала. Вроде как сбежала — исчезла и записку оставила, что полюбила другого. Весь поселок об

этом судачил. Ольга баба интересная, в соку, Всеволод непьющий, работает, положительный — они и сошлись. У Всеволода от жены два сына — одному шестнадцать лет, другому семнадцать. Светка девка была не сказать чтобы оторва, но… любила парней подразнить — юбчонки такие носила, что трусы видать, майки без лифчика, но так-то не было такой славы, что она шлюха. Может, рано еще — четырнадцать лет всего, потом бы свое взяла, но что есть, то есть. С мужиками она кокетничать любила. Теперь о парнях, о ее сводных братьях — так-то вполне приличные, хотя… ну вот проскакивали у них черты отца, и все тут — подленькие какие-то. Не любят их тут, хотя они и учатся прилично, и все такое прочее. Как бы это сказать… то камнем в собаку запустят, то кошку мучают. Впрочем, дети сами по себе жестоки, не понимают, что делают. Хотя я всегда считала, что это зависит от родителей. Теперь о смерти Светы. Она вечером пошла с подружками в кинотеатр — у нас тут есть один, «Маяк» называется. «Золото Маккены» смотреть. Народ просто давится на этот фильм. Я сходила как-то раз — ну ничего, поглядеть можно. Баба там голая плавает, сиськами сверкает — народу нравится. Вот и ломятся. Вечером, в девять часов, они расстались, и Светка пошла домой через пустырь, это возле пруда, на краю города. С тех пор ее и не видели живой. Нашли уже утром — на электричку шли люди и обнаружили. Платье на ней было разорвано, ее изнасиловали, но самое странное и страшное — на шее следы зубов. Будто кто-то рвал ее, перекусил артерию и пил кровь. Тут все говорят о вурдалаках, вампирах всяких. После того как изнасиловали, выпили кровь, ее долго мучили — ломали, рвали, кусали, — все дело в покусах, я даже говорить не могу, что с ней сделали… — у Марии перехватило дыхание, и она замолчала. — Происходило все на том месте, где ее нашли. Трава там стоптана, пятна крови. Чтобы не кричала, ей в рот засунули ее же трусы… Твари, я не могу, Вань! Не могу рассказывать. Дай я успокоюсь… честно — таких тварей надо казнить, сразу, просто на месте!

— Угу. Как меня, да? Показали пальцем — это он сделал! И все кинулись убивать. Не надо больше про убийство — ты скажи, к матери ее заходила?

— Заходила. Она знает, что тебя отпустили, что это не ты, сказали, что группа крови твоей не совпадает с той, что была найдена — определили группу по сперме из тела девочки. А еще — она царапалась, и под ногтями обнаружилась кровь и кожа убийцы. Так что если найдут, кто это был — он не отвертится. Мне кажется, она так до конца и не поверила, что убийца не ты. Смотрела на меня так подозрительно, будто мы как-то договорились с милиционерами и тебя отпустили за взятку.

— Ты сказала ей, что я колдун и могу найти убийцу, поговорить с ее дочерью? — перебил я поток информации.

— Сказала… — Мария помолчала, вздохнула, — она так глянула на меня, будто я заявила, что являюсь богоматерью. Хорошо, что у виска не покрутила. После того как я сделала это заявление, она как-то быстро от меня отделалась, типа — мне сейчас уходить, ля-ля-ля… и я ушла. Вот и весь результат.

— Наплевать. Немного отлежусь — ты мне покажешь это место. Я поговорю с девочкой. Вернее, с ее духом. Ее уже похоронили?

— Насколько знаю, нет. В морге. Экспертизу делают. А когда ты хотел пойти к пруду?

— Далеко отсюда?

— Метров пятьсот, к лесу.

— Хоть сейчас могу сходить. Покажешь место?

— Уууу… только хотела душ принять…

— А что за пруд? Там купаются?

— Ну… да, купаются. Ты хочешь искупаться?

— Вместе искупаемся. Возьми купальник, там переоденешься, освежишься.

— Хммм… а что… искупаюсь. Сейчас я. Ты пока одевайся. Только плавок нет. Ну вам, мужикам, и в

обычных трусах можно. А вот мы, женщины… — Мария побежала в свою комнату, стала выдвигать ящики, что-то бормотать под нос, потом зашуршала тканью:

— Я тут переоденусь в купальник! Где я там-то буду?

Немного подождав, я пошел к ней, прихрамывая на левую ногу, правда, уже не так сильно, как раньше. Мария стояла перед зеркалом, не замечая меня, и прикладывала к груди лифчик от цветастого купальника. Она была совсем обнажена, и я с усмешкой заметил, что растительности на ее теле сильно поубавилась, видимо, мои пожелания нашли отклик.

Заметив меня, она ойкнула и сделала попытку прикрыться:

— Ой! Врываешься, напугал! Иди к себе, сейчас я! Ну чего ты меня рассматриваешь, как порнографическую картинку?!

— А тебе идет с этакой прической… а еще — тебе бы загореть, а то бледная вся. И лучше на нудистском пляже.

— Это что за нудистский? Это где все голые, что ли? Не представляю себе, чтобы я лежала на таком пляже, и все меня разглядывали!

— А чего такого-то? Что, у тебя что-то такое, чего нет у других? Или у других что-то, чего нет у тебя? Это все условности.

Я шагнул вперед и обхватил женщину сзади, скрестив ладони на ее лобке. Она попыталась вырваться, впрочем, не особенно стараясь, потом запищала что-то вроде: «Я потная! Отстань!» — но меня уже понес поток похоти, и я ничего не мог с собой поделать.

Подняв Марию на руки, я отнес ее на постель, сорвал с себя одежду и навалился всем весом, целуя глаза, грудь, полные губы… она тихо постанывала, а потом облегченно вскрикнула, принимая меня в свое лоно…

На пруд мы отправились только через час, когда устали от любовных ласк и вымочили в поту всю простыню. Уходя, Мария сорвала и бросила в угол это свидетельство наших постельных безумств и заявила, что так, как со мной, она не отрывалась с самой юности. С мужем, конечно. И то — он не был таким яростным и неутомимым, как я. Конечно, ей было с ним хорошо, но… он был нежным, неуклюжим и… банальным. В отличие от меня, каждый раз поражавшего ее своей необузданной силой, а еще — изощренным умением. Видимо, с таинственной Василисой я многому научился.

Идти было и вправду недалеко — кривым переулком, мимо старого дома, видавшего еще проходящие мимо белогвардейские полки, вдоль речушки, булькающей на дне овражка. Эта речка вниз по течению была запружена, и запруда разлилась на несколько сот метров. Вокруг пруда, там, где было удобно подойти, виднелись натоптанные места — тут сидели рыбаки с удочками, а ближе к самой плотине с мостков ныряли ребятишки. Кое-где стояли машины — люди выехали на отдых, на природе скакали в воде, плавали на надувных матрасах и кругах, в основном надутых камерах автомобилей.

— Где-то тут все случилось. Вон там — старый колодец, он давно осыпался. Здесь вроде как была когда-то церквушка, ее снесли, а фундамент растащили местные жители. У колодца ее и нашли. Тут будешь колдовать? — слово «колдовать» Мария произнесла с запинкой, как будто выговаривать его было очень трудно. Да оно и понятно, если ты всю жизнь прожил в материалистическом восприятии реальности, то принять существование магии было очень непросто. Тем более когда маг — твой любовник, молодой парень, только что, полчаса назад, наполнявший твое лоно горячими любовными соками. Маг — кто должен быть — старичок, в синем халате, расписанном лунами и солнцами, с бородой и волшебной палочкой. Он говорит: «Крибле, крабле, бумс!» — и что-то случается. Но маг, покрытый шрамами, ростом под метр девяносто — это нонсенс.

Я осмотрелся и поковылял к старому колодцу.

Вытоптанная земля, сруб колодца, с обрушившимися сверху бревнами — осталась только воронка, в которую граждане, как обычно, накидали бутылок, банок, каких-то гнилых тряпок. Видны темные пятна — кровь? Наверное — кровь.

Выбрал место, где присесть, стоять хромоногому все-таки неудобно. Пара больших камней, возле них костровище — видать, отдыхающие жгли костер.

— Тебе помочь? — услышал я сзади голос Марии. Голос дрожал, и моя подруга, несмотря на жаркий день, слегка тряслась.