Возвращение к звездам: фантастика и эвология
Шрифт:
Нужно отметить, что в известной мере в кризисе V–IX веков оказалось действенным известное правило ТРИЗа: Империи уже не было, а функции ее выполнялись. Варвары, захватившие Галлию, Италию, Испанию, Африку134, были своими, домашними, латинизированными варварами, и они прекрасно понимали, какую ценность представляют города и городская система жизнеобеспечения, восстановить которую в случае серьезной поломки было уже невозможно. Как могли, варвары, сменившие римлян, поддерживали существование городов, тем более что городское население начало сокращаться уже в последние века Империи и нагрузка на дороги и акведуки была относительно умеренной. Но по мере того как усугублялся кризис античности, возможности
возможность наблюдать все эти стадии при коллапсе советской экономики в 1990-е годы. Следует учесть, что на сей раз крах будет всеобщим и никаких продовольственный посылок из Соединенных Штатов не пришлют.
134Римская провинция со столицей в Карфагене.
Мы называем период, наступивший вслед за разрушением акведуков и гибелью античного города как структуры, поддерживающей равновесие между физическим, социальным и информационным (тонким) миром и организующей систему человеческих деятельностей, Темными веками.
У нас в России, в период распада СССР и кризиса 1990-х годов, мы могли наблюдать слабые отголоски подобного кризиса городской жизни — кратковременное сокращение населения мегаполисов, расцвет натурального хозяйства под стенами столицы, блошиные рынки. В самой России кризис продолжался десять лет, был институционализирован, но остался под определенным контролем. Но Ереван, на гребне волны борьбы за экологию отказавшийся от атомной энергии, воочию изобразил, что такое остаться без электроэнергии в условиях современного индустриального хозяйствования. А город Шевченко на побережье Каспия был покинут людьми и остался жутковатым символом отступления цивилизации и образования антропустынь.
Для того чтобы погубить город, не всегда нужна глобальная страновая катастрофа. Например, Детройт фактически стал антропустыней, когда из него ушла деятельность: в связи с энергетическим кризисом дорогие мощные автомобили утратили конкурентоспособность и автомобильная столица мира превратилась в город с маргинальным населением, преимущественно черным. Фотографии развалин Детройта есть в Интернете, они производят впечатление.
3
В период любых катастроф город должен сохранить население, систему деятельностей и свою информационную оболочку — душу. На практике это означает, что должно сохраниться городское коммунальное хозяйство, а также снабжение города энергией и продовольствием. То есть нужно любой ценой обеспечить функционирование коммуникаций и наличие жизненно необходимых ресурсов. Кроме того, город должен остаться городом, то есть неутилитарной системой, пространством возможностей, полем выбора жизненных траекторий.
Чем крупнее город, тем проще выполнение информационных и социальных требований, которые принято считать постиндустриальными, хотя они были характерны и для первых городов Двуречья, и тем сложнее выполнение требований материальных. Москва, например, потребляет 16 ГВт электроэнергии (примерно шестую часть всей электроэнергии, производимой в России). В конечном счете для каждой фазы развития человечества существует два предела города: снизу и сверху. Если город становится слишком маленьким, он перестает выполнять городские функции и главную из них — служить проводником в «тонкий» информационный мир. Если город неограниченно растет, он сталкивается с проблемой коллапса коммуникаций. Москву уже сейчас невозможно насытить дорогами, развязками и парковками, сколько их ни строй и сколько специалистов с Запада ни приглашай. В сущности, минимальные, оптимальные и допустимые размеры города определяются балансом между физическими и гуманитарными технологиями, и сам город как ведущая форма человеческого существования выстраивает этот баланс за счет неэквивалентного обмена товарами, услугами и энергией с окружающим пространством. Город тем эффективнее, чем более замкнутой
Здесь необходимо учитывать, что чем крупнее город, тем, как правило, дороже стоит городская земля. В результате в мировых городах очень скоро оказывается нерентабельным любое производство, даже изготовление наркотиков. Такие города сохраняют только управляющие функции, все же остальные деятельности бегут с их сверхкапитализированной территории. Заметим, что управление остается в значительной степени либо формальное и фиктивное, либо оно идет через контроль над финансовыми потоками, то есть в конечном счете через биржу, ценные бумаги, деривативы… И в этом отношении современный кризис — это кризис мировых городов. Той единственной функции, которую они пытаются
выполнять.
Понятно, что в условиях кризиса, катастрофы, перестройки экономики эти города начинают играть чисто паразитную функцию. Они пытаются организовывать мировое производство, но без них оно работало бы лучше. При этом за свою деятельность, в сущности вредную, мировые города присваивают огромную геоэкономическую ренту.
В этой ситуации есть только одна развилка: умирание мировых городов с образованием огромных антропустынь или же обретение этими городами новой системы деятельностей, столь значимой, что ее выгоды перевешивают все затраты на содержание крайне дорогого, «предельного» и, в общем случае, весьма неэффективного монстра- многомиллионника. И очень существенно, что эта деятельность не может быть осуществлена в городах умеренных размеров.
Речь может идти только о принципиально новых, прорывных технологиях, технологиях постиндустриального перехода. Их довольно много, но акцептованы мировыми элитами и, предположительно, оплачены только технологии мейнстрима, перечисленные выше. Нано-, био-, IT-, природопользование.
4
Вокруг города как сложной системы ходят-бродят эксперты аналитики и вечно придумывают различные способы описания и переописания, чтобы, вестимо, получить какие-то инвестиции для городского развития или, если это эксперты внешние, — оплатить свой труд создателя модели. Такова природа всех программных, проектных, стратегических, сценарных разработок. Архитекторы, равно как поэты и психологи, видят город как целое, могут присвоить ему статус живой системы и даже говорить о возможностях самоосуществления города, субъективного произрастания, расцвета, умирания и развития.
Сегодняшний город — это прежде всего город индустриальной фазы цивилизации. Даже если базовым процессом его является единственно туризм, этот город отягощен индустриальной инфраструктурой и ее дефициентностью.
Никого не пугает присвоение Норильску, например, статуса «город-комбинат», а городу Балей Читинской области — «парк советского периода». Так или иначе, мы связываем развитие городов с упакованными в пакет или разрозненными технологиями, которые освоены на данной территории и являются ее индустриальной архитектоникой. Причем города, по нашему мнению, будут различаться на города-пакеты, города — отдельные технологии, то есть инфраструктурные придатки пакетов, и города прочие.
В современном мире, где глобализация отступает медленно, а развитие регионов изнутри тормозится нормативной и административной политикой государства, заметными останутся только те города, которые сохранили в своем ресурсном теле технологии мейнстрима: инфо-, био-, нано-. Почему? Потому что сначала на этих технологиях строится сегодня обороноспособность государств Европы и Америки, а в конце — потому что мировой форсайт (прогноз, основанный на договоренности мировых элит) выделил именно эти направления для перехода в постиндустриальный мир. И тогда, в рамках финансирования, остальные, не охваченные пакетами мейнстрима города будут либо аккреционным ресурсом, либо обеспечивающими площадками, либо тем и другим сразу.