Возвращение на Седьмой холм. Лунный свет
Шрифт:
На следующее утро капитан одолжил за пять монет невысокого коня по кличке Викрам и отправился на скачки. День обещал быть жарким, солнце, еще не поднявшись полностью над горизонтом, припекало. Викрам быстро доставил своего седока на ипподром.
Капитан поставил вслепую на двух лошадей только потому, что ему понравились их клички. Одна была кобыла рыжей масти – Медная стрела, а второй гнедой конь по кличке Воин. Таких соревнований он никогда не видел. Лошади были чистейших арабских кровей. Седоки миниатюрные, смуглые, казалось, что лошадь совсем не ощущает их вес. В первом и втором заезде лошади, на которых он поставил, не участвовали, но зрелище было настолько увлекательным и динамичным, что к третьему заезду капитан уже не помнил кличек выбранных лошадей и с упоением наблюдал соревнования. Первые шесть лошадей, которые победят в скачках, будут выставлены на аукцион и за них заплатят баснословные деньги. Капитан вспомнил про ставку
– Вот так-так! Моё чутьё меня не подвело! – подняв вверх палец, провозгласил капитан.
Улыбаясь, он наблюдал, как лошадей уводят в конюшни, которые тут были просто замечательными. Животных держали в просторных стойлах, делали массаж и даже купали в большом бассейне, поистине королевские условия.
Люди потихоньку начали покидать трибуны, но не расходились. На арене появились музыканты с барабанами, а зрители разбились на несколько групп, каждая из них образовала подобие сцены. Первые барабаны зазвучали, сердца зрителей бились в одном ритме с музыкой, ладони сами собой начинали задавать темп, отдавая пульсом тот же ритм, а ноги притопывали. Вывели первого красавца марвари. Он приближался к импровизированной сцене, шерсть его лоснилась и была видна каждая мышца, которую он напрягает. Конь был черного цвета, ни одного пятнышка. Его цвет контрастировал с яркими, длинными одеждами зрителей и желтым песком арены. Это было величественное зрелище, животное снисходительно позволило подвести себя к зрителям. Хозяин лошади, как конферансье, представлял короля сцены. А тот величественно приближался к своим поклонникам. Хвост был поднят вверх и ниспадал широким шлейфом сзади, вздрагивая от каждого движения. Уши лошади, заслышав музыку, развернулись загнутыми кончиками внутрь. Конь уже чувствовал ритм и не шел, а парил, подскакивая и отталкиваясь от земли одновременно двумя ногами, грациозно выгибая копыто, летящее в воздухе. Барабан замолчал, а животное встав в центре круга замерло в ожидании.
И вот ритм взялись отбивать снова, и передние ноги лошади начали двигаться попеременно, конь, высоко поднимая колени, бил копытами в такт с инструментом, поднимая брызги желтого песка. Лошадь продолжила свое движение по кругу, отталкиваясь задними ногами, делала скачок, передними же копытами отбивала ритм. Все быстрее и быстрее. Потом подскакивая на передней и задней ноге, грациозно сгибая в колене две другие. Всех захватил этот завораживающий танец, зрители били в ладоши и издавали гортанные звуки в такт музыке. Танец действовал как гипноз. Лошадь поднялась на задние ноги и прошла в такт три круга. Потом остановилась, направив голову к зрителям, и упала на передние колени. Это был виртуозный заключительный поклон. Конь припал головой так низко, что его разгоряченное дыхание рассеивало песок, оставляя две ямки напротив ноздрей. Барабаны замолчали, а ошалелые зрители замерли на долю секунды, а потом, очнувшись от прекрасного зрелища, принялись хлопать, отбивая от усердия ладоши. Загнутые черные уши оказались в нескольких сантиметрах от колен капитана Эдварда. Он перестал хлопать, руки его замерли, глаза были широко раскрыты, и он перестал дышать, оторопело уставившись на склоненное в поклоне животное.
Народ расступался по обе стороны от него. Разведенные ладони гудели, и он судорожно вдохнул горячий воздух. Лошадь поднялась с колен, и все стихло. Они стояли друг против друга, оба разгоряченные, прекрасное сильное животное и человек –повелитель стихий. В черном бездонном омуте глаз марвари отражалось удивленное лицо капитана. Чуть позже ему рассказали, что боевые кони марвари кланяются только великим воинам, предводителям и королям. Поклон марвари благословляет на победу. Мистер Эдвард удивился, объяснил, что он совсем не воин. Но люди, окружившие его, понимающе кивали и похлопывали его по плечу. Он снова, как и в лавке старика Вивека, почувствовал, что все вокруг знают что-то важное, то, что ему еще не открылось.
Через десять минут капитан уже не вспоминал о воинах и королях, потому что пришел его черед получать выигрыш. Он, как мальчишка, обрадовался и потрясал кожаным кошельком, в который сложил выигранные монеты, это была очень солидная прибавка к его жалованью. Возвратился в Нивас он уже затемно. Оставив в конюшне своего друга Викрама, капитан вернулся на Азур. Зрелище танцующего коня все не отпускало его воображение, и он представлял, как же чудесно, наверное, иметь такое великолепное животное и царственно восседать на нем, сливаясь в движении, или лететь быстрее молнии по бескрайним просторам.
Ларри вывел его из задумчивости.
– Кэп, вы будете ужинать? А то, боюсь, наши троглодиты вам ничего не оставят.
– Нет, Ларри, спасибо. Я выпью бокальчик вина у себя в каюте.
Сейчас ему хотелось побыть в одиночестве, казалось, что сказка рассеется, как только он расскажет о ней кому-нибудь. А он еще немного хотел побыть
Глава 6
Джитинджи
Через несколько дней, загрузив на корабль рис и чай, как думал капитан, «Азур» и «Сальваторе» выходили из шумной гавани Ниваса. Мистер Эдвард был доволен, по его расчетам, они должны вернуться немного раньше рождения малыша. Подарки куплены, погода отличная и настроение под стать погоде. Ничего не предвещало беды, пока на горизонте не показались черные паруса флотилии Джитинджи – беспощадного пирата южных морей. Они появились под покровом ночи, когда корабли вышли в пролив. «Сальваторе» их заметил первым, но пираты уже подошли на расстояние выстрела и были во всеоружии. Пока «Сальваторе» пытался развернуться и зарядить орудия, грянули первые пушки. Команды «Азура» и «Сальваторе» были оглушены и обескуражены. И, несмотря на то, что оба корабля готовились к отражению атак, так как в этих водах они были не редкостью, они не успели ответить ни одним залпом, настолько коварен и проворен был Джитинджи. Расстреляв торговца и его охранника, корабли разбойника пошли на абордаж. Они резали и рубили без жалости, но в какой-то момент поступила команда не убивать, брать пленных. Мертвых и раненых выкинули за борт. Целью Джитинджи были драгоценные камни, обманом загруженные в трюм «Азура», и пока он был занят добычей, нескольким уцелевшим членам команды «Сальваторе» под прикрытием темноты удалось спустить на воду шлюпку и отплыть подальше, подобрав из воды трех раненых матросов с «Азура».
Пират собирался поживиться не только камнями, ими ему пришлось бы делиться с доносчиками, а он хотел получить максимум выгоды от такого удачного набега. Флейт он намеревался продать за хорошую цену, у него уже был покупатель. А фрегат был нужен ему самому, он присоединит его к своей варварской флотилии, наводящей ужас на все южное побережье, но это еще не все. Он остановил резню команды не из жалости, а потому что люди были тоже очень ценны – как товар на невольничьем рынке. Это был крепкий морской народ, и Джитинджи, захватив корабли, оставлял в живых команду для того, чтобы продать их как рабов. Пленных моряков переправили на пиратский корабль и закрыли в трюме.
Флибустьер вышагивал победителем по палубе «Азура», подсчитывая выгоду, как вдруг, навстречу бесстрашно вышел капитан. Пират молниеносно выхватил саблю, завязалась жестокая схватка. Мистер Эдвард неплохо владел оружием и понимая, что ему не спастись, отчаянно и ожесточенно нападал. Голова его была холодна, но гнев из сердца рвался наружу. Вся его жизнь рухнула, и он готов был умереть вместе со своей командой и кораблем. Он ранил бандита и рассек ему бровь и щеку. Но остановить Джитинджи было не так-то просто. Раны только разозлили его. Изворотливый разбойник воткнул свое жало в грудь капитана, вскинул саблю, и кровь капитана попала на палубу, а сам он осел на колени держась за грудь. Джитинджи подумал, что его сокрушительный удар пронзил сердце противника, он точно знал куда нужно целиться, но сабля попала прямиком в серебряные погремушки, которые до сих пор лежали во внутреннем кармане, забытые капитаном. Они и остановили смертельную сталь, протяжно звякнув, хотя рана все равно была глубока. В этот момент и произошло чудо.
Кровь капитана, которая попала на волшебные колокольчики погремушек и палубу корабля, пробудили неистовую силу в сердце «Азура». Его галеонная фигура – морской конь внушительных размеров, открыл глаза, и сердце его оглушительно забилось, отражаясь ударами от палубы корабля. Пират и его команда не понимали, что происходит, а гиппокампус, оторвавшись от деревянного носа корабля, нырнул в морскую пучину для того, чтобы в следующую минуту вынырнуть с другого борта и подхватить с палубы еще живого капитана, подставив ему спину. В тот же момент огромный смерч из морской воды поднялся выше мачт корабля. Он безжалостно смел чудовищной силой «Азур», «Сальваторе» и три из четырех кораблей пиратской флотилии.
Вдруг стало тихо, оставшиеся пираты ошалело озирались, не до конца понимая, что же произошло. Их добыча, вместе с драгоценными камушками в трюме «Азура», охранником «Сальваторе» и большей частью их пиратской флотилии, исчезли в пучине буквально за несколько минут. На поверхности не осталось ни обломков, ни мертвых, ни раненых. Все затянуло с ужасающей силой прямо в бездну Луиданского пролива.
Бандиты в спешке развернули корабль и уплыли восвояси. Добычей стали только люди в трюме, денег от продажи которых им хватило на несколько дней беспробудной попойки, чтобы забыть ужасы этой ночи. Шлюпка со спасшимися моряками за несколько минут до этого отплыла от кораблей на безопасное расстояние. В темноте ночи они не видели, что произошло. В лодке всегда был припасен небольшой бочонок с водой и плотно закрытая жестянка с сушеными галетами. Это помогло выжить морякам, пока их не подобрало судно, проходившее тем же курсом.