Возвращение под небеса
Шрифт:
– Ну, всё, с меня хватит, - произнёс Антон.
– Я иду за охраной.
Я услышала какой-то шум, шаги, потом всё затихло. Я исступлённо замерла. Он ушёл? Я моргнула. И что теперь? Ушёл или караулит меня под дверью? Тьфу ты, делать-то что?! Кусая губы, я нервно бегала глазами по темной гостиной. Да нет, вряд ли караулит, он же не знает, что я собираюсь бежать… А вот если он сюда с охраной придет, то мне точно не выкрутиться…
К тому же, время! Время! Если сюда явится Рожков, случится страшное! Придется мне на свой страх и риск попробовать выскользнуть из дома. Поднявшись с пола, я взяла рюкзак за верхнюю ручку
К лучшему. Надо бежать.
Недолго думая, я подошла к двери, тихонько повернула замок, нажала ручку и вскрикнула, когда Спольников, появившись словно бы из ниоткуда, резким движением поставил ладонь на дверное полотно. Удерживая дверь от того, чтобы я её не закрыла, он одновременно с этим не давал мне выйти из дома.
Я отпрыгнула назад, выпуская рюкзак из руки. Снова отлетев к дивану, я в ужасе воззрилась на Спольникова. Дверь пока ещё была открыта, и это был мой шанс. Надо попытаться пробежать мимо Антона и выскочить.
План был заведомо дурацким и сразу дал крах. В результате моей попытки пробежать к двери, я только быстрее угодила к Спольникову в руки. Антон схватил меня, заломив мне руки за спину, и ногой захлопнул дверь, чтобы я не убежала.
– Отпустите меня!
– истерично закричала я.
Всеми силами я пыталась вырваться, но естественно у меня ничего не получилось, так как Спольников, что и ежу понятно, был куда сильнее меня. Я вертелась как уж на сковородке, пытаясь вывернуться из хватки Антона, но всё было безуспешно. Спольников пытался покрепче прижать меня к себе и хоть как-то обездвижить, но я упорно продолжала сопротивляться. Впрочем, лишь до тех пор, пока не ударилась ногой о стол с такой силой, что у меня чуть искры из глаз не посыпались. Тут же послышался грохот, и звон расколотившейся керамики.
Моя любимая ваза разбилась! От боли в ноге и жгучего разочарования я на мгновение перестала сопротивляться, это и решило исход битвы. Спольников зажал мне рот и крепко прижал к себе.
– Если ты ещё хоть раз попытаешься дёрнуться, я вколю тебе снотворное, - прошептал Антон мне на ухо.
Я мгновенно застыла на месте, с опаской вняв его словам. Только снотворного мне ещё не хватало…
Несколько секунд мы молча стояли в полутьме моей комнаты, которую освещали только мои настенные часы. Стрелка щёлкала, время уходило, и мне казалось, что с каждой уходящей секундой, я становлюсь все слабее, тоньше, прозрачнее. У меня больше не было сил сопротивляться.
Наконец, Спольников ослабил хватку на моем лице и убрал руку, давая возможность мне свободно говорить. К счастью для меня, я все ещё стояла спиной к Антону и не видела его лица. Но он все ещё крепко держал меня, прижимая к своей груди, и я чувствовала, как быстро бьётся его сердце. Слышала, как тяжело он дышит, и ощущала так хорошо знакомый мне запах его одеколона.
Спольников молчал, но я чувствовала, как он был напряжен. Это был ключевой момент. Я ждала слов от Антона, потому что именно они должны были стать окончательной точкой в той правде, которую я узнала.
– А теперь, Маша, скажи мне, - тихо сказал мне Антон.
– Где моё письмо?
Я зажмурилась, и слёзы ручьем потекли по моим щекам. Всё… Всё. Вот оно. Антон – убийца. Как бы я не надеялась, как бы ни
Я не сразу заговорила. Дала себе отдушину на несколько секунд.
– У меня его нет, Антон, - наконец, ответила я. Тоска рвала меня на части.
– Оно спрятано в надежном месте.
Конечно же, я солгала. Письмо было у меня.
– Где именно?
– Не здесь, - всхлипнув, ответила я.
– В тайнике, на улице…
Неоновое сияние часов и полоска света из-под двери превратились в яркие линии, смешанные с неровными пятнами.
Антон резко развернул меня к себе лицом, затем оттолкнул и с размахом ударил по щеке.
– Дрянь!
– рявкнул он.
– Какая же ты дрянь! Как можно было вообще всё так испортить?!
На какой-то момент я совершенно потерялась в пространстве, и упала бы, едва помня себя от резкой боли, если бы Спольников снова не поймал меня, крепко схватив за предплечья. Я уже не сопротивлялась. В конце концов, сейчас это в любом случае бесполезно. Теперь Антон крепко держал меня, пронзая гневным взглядом. Едва-едва я пришла в себя и, когда заметила, как близко от меня был Спольников, мгновенно почувствовала долю острой неприязни. В комнате было темно, но я видела блеск его очков в синей полутьме.
Я смотрела ему прямо в глаза. В эти так хорошо знакомые мне серо-голубые глаза. Мне вспомнилось лицо Антона в тот момент, когда он успокаивал меня после какой-то неудачной контрольной работы в школе. Тогда в этих глазах я видела только доброту и тепло. Тогда Антон с мягкой улыбкой повторял мне, что ничего страшного в моей неудаче нет, что я обязательно со всем справлюсь.
Господи, неужели всё происходящее возможно?
Я закрыла глаза. Боль была такой ядовитой, такой страшной. Это невозможно было терпеть.
– Какая же ты идиотка, Маша, - гневно прошептал Спольников, по-прежнему с силой сжимая мои предплечья.
– Поверить в это не могу! Ты же сама всё себе испортила. Теперь мне придется убить тебя, идиотка! Я и так ведь сделал всё, чтобы ты ничего не знала, чтобы смогла пережить всё, что произошло!…
Меня захватила негодование – такое горячее и необузданное, что меня даже затрясло. Мои слова мгновенно наполнил едкий сарказм.
– Ах, спасибо за Вашу доброту и участие! – язвительно воскликнула я, всматриваясь в искаженное гневом лицо Спольникова. Я все ещё обращалась к Антону на «Вы», больше по привычке, нежели из вежливости. – Вы так добры, так внимательно заботитесь о том, чтобы моя разбитая вдребезги жизнь протекала в этой заднице с максимальным комфортом! Да как Вы вообще смеете говорить со мной в таком тоне?! – кричала я. – Вы убили моего отца! Мой отец считал Вас своим другом, он доверял Вам! И я тоже доверяла, а Вы… Вы….
Я снова попыталась начать вырываться, но Спольников с силой встряхнул меня, и я обмякла. У меня больше не осталось сил для сопротивления. Как больно… И эта жалость, это дикое напряжение... Всё это какой-то дурной сон. Мне больше не хотелось говорить, ни слова. Всё кончено, чего теперь мне со всех этих слов?…
– Ты думала, что я не обнаружу пропажу письма?
– тихо спросил Антон.
– Я сам виноват, не спорю. Писал Сухонину о том, чтобы он запер все документы на семь замков, а сам так нелепо прокололся.