Возвращение русской гейши
Шрифт:
Дзенра («совсем голый») — голые женщины занимаются тем, что обычно делают в одежде: например, играют в волейбол, или играют в оркестре, или боксируют, при этом на них — лишь боксерские перчатки.
Паидзури (от «оппаи» — «груди» + «дзури» — «тереть», «мастурбировать») — половое сношение между грудей.
Коонаго — весьма странная на европейский вкус фантазия с женщинами-крошками, которых едят, переваривают и которыми даже испражняются. Но есть мужчины, которых возбуждают именно такие фантазии.
Каи-авасе (буквально —
Конкуру — («конкурс») — сексуальное соревнование, сочетающее в себе две ведущие темы: юмор и систематичный, упорядоченный подход к сексу. Конкурсные задания могут быть самыми разными, например: «Посмотрим, сколько мужчин ты сможешь довести до оргазма за пять минут»; или «Посмотрим, как долго может сдерживать оргазм мужчина, которого ласкают четыре женщины»; или «Кто кончил первым, тот проиграл». Однажды предметом реального, а не воображаемого конкурса было «Может ли женщина прожить неделю, питаясь только спермой?».
Теи мо — бритье гениталий партнера опасной бритвой.
Тамакери (от «кинтама» — «яички» и «керу» — «пинок», «удар») — некоторые возбуждаются, когда их бьют ногами по яичкам. Другим удовольствие доставляет вид мелькнувших под мини-юбкой в момент удара трусиков. Сёкку-сю кеи — весьма распространенная фантазия о порнощупальцах. Любовь к мутантам — в фантазиях присутствуют женские тела с ампутированными конечностями, превращенные в предметы мебели: столики, унитазы и т. п. Как считается, источником появления этого фетиша стал знаменитый роман «Катикунин Йапуу» («Человеческое стадо»), написанный вскоре после поражения Японии во Второй мировой войне. Эта антиутопия сочетает в себе стиль маркиза де Сада с элементами фантастики и изображает общество, в котором белые поработили остальные расы. Достигнув вершин господства над миром, белые на досуге развлекаются тем, что видоизменяют тела своих цветных рабов. Фантазии получили развитие. Одна из них, например, изображает женщин, от которых остались только ряды плексигласовых банок с выращенной в них плотью, бесконечно накачиваемой механическими пенисами.
Весь следующий день я усердно занималась. Вечером позвонил господин Кобаяси и пригласил меня в Киото. Я поставила в известность госпожу Цутиду, что пропущу один день. Она только вздохнула, но комментировать не стала. Тогда я сообщила, что мой давний клиент, секретарь посольства, пригласил меня в поездку на один день. Она тут же изменила тон и сказала, что я обязательно должна принять приглашение. Еще бы! Не в традициях гейш отказываться от работы.
— Я вернусь завтра же вечером, — сказала я. — Так что послезавтра в полном вашем распоряжении.
Мы распрощались, и я легла спать, предварительно позвонив Лизе. Мы поговорили о делах. Она заверила, что все в полном порядке и они ждут меня не дождутся.
— Скоро явлюсь, — засмеялась я. — Еще не обрадуетесь.
— Тут какой-то парень заходил, — в конце разговора сказала Лиза, — тобой сильно интересовался.
— И что за парень? —
— А бог его знает! — ответила она. — Обычный. Но я и разговаривать с ним не стала. Сказала, что ты в отъезде и отправила его восвояси.
— Правильно, — одобрила я, подумав: «А может, это и не Степан? Мало ли кто меня спрашивал».
Но на душе стало неприятно. Я была уверена, что это он.
Мы распрощались с Лизой, и я легла спать. Но долго думала о Степане и о том, что так или иначе проблему нужно решать. Мне хотелось только одного: избавиться от него раз и навсегда. Но как это сделать?
«Не нанимать же убийцу», — вздыхала я, ворочаясь с боку на бок.
Утром господин Кобаяси заехал за мной, и мы отправились на железнодорожную станцию «Синагава».
— Мы поедем на нашей достопримечательности, поезде «Синкансен», как его еще называют — поезд-пуля, — сказал господин Кобаяси. — А то ты побывала в Японии и не ездила на таком поезде. Непорядок! — неожиданно рассмеялся он.
И я невольно засмеялась в ответ. Настроение улучшилось, и мрачные мысли, одолевавшие меня, ушли.
— А долго мчится ваша пуля? — спросила я.
— Всего два с половиной часа, — ответил господин Кобаяси, — и мы в Киото. И обратно тем же путем.
«Синкансен» обладал вытянутым обтекаемым носом и действительно напомнил мне пулю. Но когда мы поехали, никакого дискомфорта от движения я не ощутила. А ведь этот поезд, насколько я знала, мчался со скоростью около 250 км в час.
В Киото мы высадились около полудня и сразу отправились к другу господина Кобаяси. Из окон такси я смотрела на древний город, но улицы, в принципе, мало отличались от старинных улочек Токио. Все те же возвышающиеся то тут то там изогнутые многоярусные крыши пагод, густая зелень парков, многочисленные туристы и местные жители, красочные витрины магазинов, яркие рекламные щиты и поперечные полосы вывесок с крупными иероглифами. Я обратила внимание на обилие старинных каменных фонарей торо самой разной формы, монументально стоящих на улицах.
Когда мы приехали к нужному дому, меня удивило, что он находился в густом зеленом саду и выглядел, как жилище какого-нибудь самурая эпохи Токугава. Хозяин, высокий и неимоверно худой японец с длинными, седыми, затянутыми в хвост волосами и практически желтыми глазами, одетый в длинное кимоно черного цвета, под которым я с изумлением заметила голубые вылинявшие джинсы, ждал нас у порога. Мы обменялись приветствиями и поклонами.
— Таня, — коротко представил меня господин Кобаяси.
И хозяин еще раз поклонился, окинув меня исподтишка острым взглядом. Его звали Оониси Рока.
— Таня — необычайно красивая и утонченная девушка, — заметил он на отличном английском и вновь пристально на меня посмотрел.
— А я что говорил, — сказал довольный господин Кобаяси.
— Пройдемте в мою студию, — предложил господин Оониси.
Он отправился быстрой подпрыгивающей походкой по узкой, выложенной разноцветными камнями дорожке в глубь сада. Полы его черного кимоно развевались словно крылья большой птицы. Мы двинулись гуськом за ним. Скоро среди кустов глициний показался павильон странного розового цвета.