Возвращение с Западного фронта (сборник)
Шрифт:
Инспектор отвел Керна обратно в камеру и ушел со Штайнером.
– Ну что? – с любопытством осведомилась «курица».
– Через час нас выпустят.
– Jezus Christus! – воскликнул поляк. – Опять начинается паршивая жизнь. Вот дерьмо-то!
– А ты что – хотел бы остаться здесь? – спросила «курица».
– Если бы кормили получше… и дали легкую работу… скажем, рассыльным по тюрьме… тогда с удовольствием.
Керн достал носовой платок и, насколько это было возможно, почистил свой костюм. За две недели его рубашка сильно загрязнилась. Он завернул манжеты. Поляк
– Пройдет год-другой, и ты перестанешь обращать на это внимание, – пророчески изрек он.
– Куда направляешься? – спросила «курица».
– В Чехословакию. А ты? В Венгрию?
– В Швейцарию. Я все обдумал. Давай вместе. Оттуда нас перебросят во Францию.
Керн отрицательно покачал головой:
– Нет, я постараюсь попасть в Прагу.
Через несколько минут привели Штайнера.
– Ты знаешь, как зовут полицейского, который тогда ударил меня по лицу? – спросил он Керна. – Леопольд Шефер. Его адрес – Траутенаугассе, двадцать семь. Мне зачитали протокол, там это написано. О том, что он меня ударил, разумеется, ни слова. Сказано лишь, что я ему угрожал. – Он посмотрел на Керна. – Как ты думаешь, забуду я это имя и адрес?
– Нет, – сказал Керн. – Наверняка не забудешь.
Вскоре появился полицейский в штатском. Он приказал Штайнеру и Керну собраться и следовать за ним. Керн сильно волновался. Выходя из здания, он невольно остановился. Мягкий ветер пахнул ему в лицо. Небо было голубым, а вдали над домами сверкали крыши в последних красноватых отблесках солнца, мерцал Дунайский канал, а на мостовых сквозь поток спешащих домой или прогуливающихся людей с трудом протискивались большие красные автобусы, облитые закатным блеском. Совсем близко торопливо прошла стайка смешливых девушек в светлых платьях. Керну казалось, что он никогда еще не видел ничего столь прекрасного.
– Ну что ж, пошли! – сказал полицейский.
Керн вздрогнул. Заметив, что какой-то прохожий бесцеремонно разглядывает его, он сконфуженно оглядел свою одежду.
Они шли по улице, полицейский держался посередине. На тротуарах перед кафе были расставлены столики и стулья, всюду сидели радостные, оживленно болтающие люди. Керн наклонил голову и убыстрил шаг. Штайнер смотрел на него с добродушной насмешливостью:
– Ну как, малыш? Не про нас такая жизнь, верно?
– Нет, не про нас, – ответил Керн и сжал губы.
Они дошли до пансиона. Хозяйка встретила их со смешанным чувством досады и сострадания. Она сразу же выдала им вещи. К счастью, ничего не украли. В тюремной камере Керн решил было, что, придя в пансион, сменит рубашку, но после хождения по улицам не стал этого делать. Подхватив свой потрепанный чемодан, он поблагодарил хозяйку.
– Мне жаль, что мы доставили вам столько неприятностей, – сказал он.
Хозяйка махнула рукой.
– Было бы вам хорошо. И вам, господин Штайнер. Куда вы направляетесь?
Штайнер сделал неопределенный жест.
– Поскачу, как все пограничные кузнечики: от куста к кусту.
С минуту хозяйка колебалась. Затем решительным шагом подошла к стенному шкафчику из орехового дерева. Шкафчик был сделан в виде средневековой крепости.
– Выпейте
Она взяла бутылку и наполнила три рюмки.
– Сливовица? – спросил Штайнер.
Она кивнула и предложила полицейскому также взять рюмку. Тот выпил и вытер усы.
– В конце концов, наш брат только лишь выполняет свой долг, – заявил он.
– Разумеется! – Хозяйка снова наполнила его рюмку. – А вы почему не пьете? – спросила она Керна.
– Натощак не могу…
– Ах вот что! – Хозяйка испытующе посмотрела на него. Ее рыхлое, холодное лицо неожиданно потеплело. – Бог ты мой, ведь парень еще растет, – пробормотала она. – Франци, – позвала она затем. – Принеси бутерброд!
– Благодарю вас, не нужно. – Керн покраснел. – Я не голоден.
Официантка принесла двойной бутерброд с ветчиной.
– Нечего жеманиться, – сказала хозяйка. – Ешьте!
– Хочешь половину? – обратился Керн к Штайнеру. – Мне это много.
– Не разговаривай! Навертывай! – ответил Штайнер.
Керн съел бутерброд и выпил рюмку сливовицы. Затем они простились с хозяйкой. Трамвай довез их до Восточного вокзала. В поезде Керн внезапно почувствовал сильную усталость. Стук колес убаюкивал.
Мимо, словно во сне, проплывали фабрики, дороги, трактиры среди высоких ореховых рощиц, луга, поля. Керн был сыт, и это действовало, как дурман. Мысли стали расплываться. Ему грезился белый дом среди цветущих каштанов, торжественная депутация мужчин и женщин, вручающих ему письмо о присвоении звания почетного гражданина города. Потом померещился какой-то диктатор в военной форме. Диктатор стоял перед ним на коленях и, плача, молил о прощении.
Было уже почти темно, когда они подошли к домику таможни. Полицейский передал их таможенной охране и побрел обратно сквозь сиреневые сумерки.
– Еще слишком рано, – сказал чиновник, оформлявший проезд автомобилей. – Дождемся половины десятого – тогда будет в самый раз.
Керн и Штайнер уселись на скамье перед дверью и стали разглядывать подъезжавшие машины. Вскоре появился второй чиновник. Он повел их по тропинке, уходившей вправо от таможни. Они шли через поле, вдыхая острый запах земли и росы, миновали несколько домов с освещенными окнами и небольшой перелесок. Через некоторое время чиновник остановился.
– Так и идите дальше. Держитесь левее, за кустами вас не увидят! Дойдете до Моравы. Теперь она неглубокая, и вы без труда переправитесь вброд.
На берегу они разделись. Одежду и ручную кладь связали в узлы. Вода в Мораве застоялась и мерцала коричнево-серебристыми отсветами. Небо было в звездах и облаках, сквозь которые изредка проглядывала луна.
– Пойду вперед, – сказал Штайнер. – Я выше тебя.
Они пошли вброд через реку. Керн чувствовал, как вода холодно и таинственно поднимается вверх по телу, словно хочет удержать его навсегда. Перед ним медленно и осторожно двигался Штайнер, несший рюкзак и одежду над головой. В лунном свете его широкие плечи казались совсем белыми. Дойдя до середины реки, Штайнер остановился и обернулся. Керн следовал вплотную за ним. Улыбнувшись, он приветливо кивнул товарищу.