Возвращение
Шрифт:
— До чего мы дожили, — сокрушенно покачал головой Элиар, ощупывая поврежденный щит и латая в нем дыры. — Стоим тут как дураки и сделать ничего не можем. В заклятии как в паутине: вроде и близко, да лапами влипли, как в самое настоящее дерьмо… а эти пятеро болванов еще и не хотят помогать!
— Мы хотим, мой лорд, — тоскливо вздохнул Таш. — Так хотим, что уже зубы режутся, но приказ…
— К Торку ваш приказ!
— Нельзя, — облизнул прокушенную губу Нэш. — Нас потом без хвостов оставят. А то еще и на вызов нарвемся. Если выживем, конечно.
— Таррэн, как ты их терпишь?!
— Вот так, — следом за перевертышами вздохнул Таррэн. — Сам знаешь, вроде и мой Проклятый лес, да только иногда всей моей власти не хватает, чтобы их угомонить. Эти проглоты ради вожака и на меня не посмотрят. Разве что прибить их, чтоб не наглели?
Элиар помахал ладонью, разгоняя пыль, и фыркнул.
— Из ревности, что ль, прибить хочешь?
— А у меня есть повод?
— Не знаю, не знаю, — подражая интонациям Гончей, буркнул светлый. — Я бы не стерпел. Триста лет они мне нервы портят. Триста лет, гады, силищу копят и помалкивают, что уже давно хмер обгонять научились. А я как не знал Бел по-настоящему, так и до сих пор понятия не имею, что нам ждать от этого малыша.
— Малыша?! — внезапно взвыли впереди, и одновременно с этим что-то загрохотало по полу, как если бы кто-то с силой запустил старой табуреткой в стену. — Ах ты, тухлая отрыжка Торка! Я тебе потом такого «малыша» покажу…
Элиар расплылся в совершенно гнусной улыбке:
— Я же говорил! А ты переживал!
— Дурак, — облегченно перевел дух Таррэн. — Тебя ж потом по стенке размажут. Придумал тоже — Бел «малышом» обозвать.
— Зато мы наверняка знаем, что с ним все в полном порядке. Правда, малыш?!
Перевертыши усмехнулись: рискует ушастый лорд, ой рискует. Белка же вспомнит потом, и одним храмовником повелитель Золотого леса уже не отделается.
— Убью! — внятно пообещали снаружи между надсадным пыхтением и яростным звоном скрещиваемой стали. — Недобиток… белобрысый… щас разделаюсь с этим чешуйчатым…
— Я тебя тоже люблю, — ничуть не расстроился светлый. — Тиль, плети свою защиту. Моя скоро сдохнет, слышишь?
Тирриниэль, сосредоточенно шевелящий губами, только фыркнул.
— Без тебя не догадался. Не спались там! Иначе как я потом перед Мелиссой оправдываться буду?
Наконец туманная дымка начала рассеиваться. А вместе с этим грохот стали зазвучал отчетливее, словно дымка не только мешала смотреть, но еще и звуки глушила. Очень скоро сквозь расступающуюся пелену проступили дальние стены (как ни странно, еще целые и бодро помахивающие серебристыми листочками), поцарапанный, покрытый выбоинами и глубокими щербинами пол (уже не белоснежный, а черный от копоти). На головы присутствующих надвинулся покореженный от жара потолок, а затем проступили и мечущиеся в дыму стремительные фигуры — одна высокая и переливающаяся голубовато-алыми сполохами, а вторая низенькая и еще более проворная, успевающая и увернуться от опасного замаха, и отскочить, и бросить что-нибудь поувесистей.
Элиар только крякнул, увидев, во что превратился великолепный некогда зал: кресла жестоко разломаны, обугленные деревяшки валяются по всем углам. От роскошного стола остался лишь остов, опасно пошатывающийся на болезненно истончившихся ножках. В одном углу возвышалась груда покореженного металла — все, что осталось от стража, не успевшего сбежать, когда там появился взбешенный дракон. В другом углу красовалась устрашающих размеров яма, словно вырытая чудовищным взрывом. Кое-где до сих пор догорали остатки одной из колонн вместе с десятком-другим искалеченных кресел. По всему остальному пространству, рыча сквозь зубы и расшвыривая обломки, метался разъяренный до невозможности дракон, а у самого его носа…
Адоррас судорожно сглотнул, признав в законченном существе, сумасшедшей белкой скачущей вокруг Создателя, недавнего «пацана»: Гончая плясала от него в такой опасной близости, что пару раз клинок дракона едва не чиркнул по ее спине. Куртка ее была порезана и теперь свисала с плеч рваными лохмотьями. От рукавов осталось одно название, и Белка давным-давно избавилась от бесполезных обрывков, под которыми мерцал ее нелюбимый, но невероятно надежный доспех. Она ласточкой взлетала по деревянным стенам почти под самый потолок. Вспугнутой птицей металась во все стороны, с поразительной ловкостью избегая ударов. Однажды извернулась и прямо на глазах у пораженного эльфа атаковала сама, но дракон только покачнулся от мощного толчка. Тогда как его ответный удар едва не застиг Гончую врасплох.
Таррэн до крови прикусил губу, когда из-под кулака Создателя во все стороны брызнули каменные осколки. Еще бы чуть-чуть, и там бы оказалась голова Белки. Да, она увернулась… но долго поддерживать такой безумный темп не могла даже она. Дракон был ужасающе силен. Одно лишь то, что ее удары он переносил не поморщившись, говорило о многом. А уж тот факт, что ее прославленные клинки не смогли нанести ему существенного урона, вообще делало поединок бессмысленным. И, судя по тому, как нервно дергалась жилка на шее Гончей, по тому, как она дышала и двигалась, становилось ясно — ей нужна помощь.
Таррэн стиснул зубы:
— Стрегон…
Полуэльф, напряженный не меньше, а то и больше его, с надеждой вскинул взгляд на вожака, но спустя томительно долгую секунду разочарованно опустил голову:
— Прости. Я не могу.
— Проклятье! Шир! Таш! — Таррэн дернулся в заклятии побратима действительно как муха в паутине, но светлый зашипел разъяренной гадюкой и пообещал, что самолично зашибет, если побратим нарушит целостность щита.
Более того, мгновение спустя с ладоней дракона сорвался еще один огненный шар и по закону подлости устремился сперва к Белке, но не задел ее, а после этого жадно набросился на истерзанный щит, заставив обоих эльфов надолго отвлечься от всего остального.
Таррэн тихо выругался, понимая, что не сможет бросить побратима одного, и еще лучше понимая, что не оставит Адорраса и некстати заупрямившуюся Эланну без помощи. Нити взаимного заклятия держали его не хуже цепей, заставляли оставаться на месте, когда Белке была нужна помощь. Конечно, эту защиту можно было разрушить. Призвать «Огонь» и спалить к Торковой матери все усилия светлого. Но тогда сгорел бы и щит, завязанный на них обоих. И обязательно сгорели бы другие: тот же Эл, отец, едва обретший силу ясень, благодаря которому дворец Адорраса еще стоял. Оставался жив сам Адоррас и его дочь, которая кое-кому была небезразлична…