Возвращение
Шрифт:
— Она не настолько сильная, — тоскливо прошептал темный владыка. — И это не ее бой. Это нам надо стоять на суде, как прямым потомкам. Возможно, вместе с Элиаром.
— Она тоже Л’аэртэ.
— Она — наполовину человек!
Таррэн прикрыл глаза, чтобы не выдать бушующие внутри чувства, а когда открыл их снова, Тиль понял: Таррэн не остановит супругу, потому что уверен: есть нечто выше его чувств к ней, нечто сложнее, чем спор двух бессмертных народов. Нечто такое, что даже повелитель Проклятого леса был не в силах изменить.
— Прости, — глухо повторил Таррэн, опустив голову. — Я не могу объяснить.
Тиль осторожно коснулся его плеча, а потом вдруг ощутил, как на его собственном предплечье сжались чужие пальцы, и внутренне содрогнулся. Он не знал, что творилось у Таррэна на душе. Не знал, что за тайна объединила его и Белку. Но неожиданно почувствовал, чего ему это в действительности стоило.
Таррэн всегда был сдержанным. Его уверенность в себе была поистине несгибаемой. Настойчивость, с которой он добивался целей, была сродни одержимости, а умение отделять первостепенное от незначимого никогда его не подводило. Но сейчас у Таррэна больше не было той стойкости и уверенности, за которую он когда-то держался. Сейчас он был готов просить помощи и поддержки у кого угодно. И, как никогда в жизни, испытывал желание уткнуться лицом в плечо отца и хотя бы на долю мгновения почувствовать, что рядом есть кто-то более мудрый, сильный, умелый. Кто-то, кто примет за него трудное решение и подскажет, что именно так — правильно.
Тирриниэль без лишних слов обнял сына, ощутив, как при этом закаменело его тело. Ломая слабое сопротивление, привлек к себе. Мысленно попытался отдать всю уверенность, которой обладал сам. Ту стойкость, которой Таррэну сейчас так не хватало. Свою силу. Знания. И веру — хотя бы ту ее часть, что еще оставалась.
У темных эльфов не принято открыто выражать свои чувства. И когда-то они оба верили, что так и должно быть. Однако в тот момент, когда угроза потерять друг друга стала по-настоящему реальной, у Таррэна не нашлось слов, чтобы возразить, а Тирриниэль осознал, что им надо было сделать это гораздо раньше. Еще в тот далекий день, когда они впервые смогли посмотреть друг на друга без ненависти.
— Спасибо, — хрипло сказал Таррэн. — Спасибо тебе… за все.
— Ты не один, сын. Что бы ни случилось, знай: ты не один.
Какое-то время они еще смотрели друг на друга, понимая и чувствуя то, что не всегда выразишь словами.
— Эй, а где Бел? — подойдя к ним, с наигранной бодростью поинтересовался Элиар, осматривая голые скалы. — Вы что, ее потеряли? Или она сама сбежала, завидев ваши смурные физиономии?
— Да здесь я, здесь, — отозвалась откуда-то сверху Гончая, и эльфы задрали головы. Белка усмехнулась им с холки каменной драконицы и легко соскользнула вниз. — Таррэн, как там наши летающие друзья? Идут, или нам ждать их до посинения? С кем ты говорил, когда отсылал зов?
Таррэн поджал губы:
— Не знаю, он не представился.
— О том втором, которому я хвост едва не оторвала, ничего не сказал?
— Возможно, они еще не в курсе.
— Или в курсе, но так удивились твоей наглости, что даже позабыли про ментальный удар.
— Надавить пытались, — со вздохом признался эльф. — Однако не смогли: мне показалось, что они ушли слишком далеко.
— Ага, — кивнула Белка. — Зато теперь на всех парах сюда мчатся, чтобы надавать тебе по шее.
— По шее они будут давать тебе, — хмуро напомнил Элиар.
— Да. Но они-то про это еще не знают!
— А если тот второй уже все рассказал?
— А зачем ему трепаться? — резонно возразила Гончая. — Признаваться, что сбежал от каких-то двуногих и едва не лишился чешуи? Вряд ли он станет болтать. Так что когда драконы явятся, у меня будет неоспоримый аргумент, чтобы заиметь в противники именно этого ящера. А про него мы с вами уже кое-что знаем, и это дает нам шанс.
Элиар с сомнением на нее посмотрел.
— Почему ты уверена, что они примут вызов?
— Потому, что одного из них я прилюдно оскорбила. Потому, что по моей вине у него не хватает клыка в пасти. Потому, что его прилюдно обозвали нехорошими словами и не дали смыть эту грязь моей кровушкой. Такое не прощают, Элиар. И не забывают, поверь мне. Но если же он все-таки успел забыть, то я напомню. В подробностях. И еще более изысканным слогом — так, чтобы сомнений ни у кого не осталось. А поскольку тут им не балаган, а суд, то отказать в поединке мне никто не посмеет. Закон все-таки. Вряд ли он сильно поменялся за эти годы.
— Ты рискуешь, — скупо заметил светлый, изучающе рассматривая Гончую.
— Не больше, чем всегда.
— Как надеешься победить?
— А никак, — хладнокровно ответила она, заставив Таррэна дернуться, а Тиля — болезненно поморщиться.
Элиар ошарашенно моргнул.
— Что?!
— Что слышал, — ровно отозвалась Белка, рассеянно разглядывая далекий горизонт. — Я все-таки не дура: понимаю разницу между нами. И отдаю себе отчет, насколько дракон сильнее. Так что Тиль прав — в прямом столкновении шансов у меня нет. Тем более дракон уже знает, на что я способна. И уже поэтому я не выиграю.
У Элиара расширились глаза.
— Но тогда зачем?..
— Надо, чтобы драконы отвлеклись от мысли о вашем убийстве. И чтобы никто из них не вспомнил о существовании Лиары. До тех пор пока мы не докажем, что невиновны. Или же до той минуты, пока в живых не останется никого из здесь присутствующих. Если на бой выйдет кто-то из вас, велика вероятность, что «Огонь» вырвется из-под контроля — ты ведь уже чувствуешь, что его с каждым днем все труднее держать в узде? Так вот, ты — светлый. Тогда как Таррэн и Тиль способны взорваться от малейшей искры. А если это случится, кого-то из драконов может ранить. И вот тогда они не оставят нам ни единого шанса и ни одной лишней минутки, чтобы вы трое смогли по-настоящему обратиться к своей силе.
Элиар озадаченно нахмурился:
— К какой еще силе?
— Потом поймешь. Главное, не упусти момент.
— Но ведь…
— Потом, — повторила Белка и быстро отвернулась. — Если я ошибаюсь, ты первым на меня обидишься. Если же нет… прости, пока мне больше нечего сказать. Когда придет время, сам все узнаешь.
Эльфы переглянулись, но на лице Таррэна отразилось такое же непонимание, как и у остальных. Ллер Адоррас задумался. Рен Роинэ, которому надоело все время озираться, незаметно притулился под боком у драконицы. А Ортэ — единственный из стражи, кого взял с собой владыка, — навострил уши.