Возвращение
Шрифт:
— Успокойся, Йорка, — я притянул к себе распалившуюся женщину. — Дар — глуп и вспыльчив. Ландер и Крон не такие…
— Ты уверен? — спросила Йорка. — Кого именно из них ты хочешь поставить во главе армии?
— Еще не знаю, — ответил я. — А с кем бы тебе хотелось спать?
— Не шути так! — вспыхнула Йорка. — С тобой! Только с тобой, скотина! Будь ты проклят!!! Будь ты… — Она закрыла лицо ладонями.
Я молчал.
— Можно я немножко поплачу? — тихонько спросила она.
— Ты — Бессмертная, — ответил я. — Никто не может приказывать тебе вопреки твоей воле.
— Никто,
— Знаешь, чего я боюсь? — неожиданно дрожащим шепотом спросила она. — Не того, что тебя могут убить. Того, что ты сломаешься. Того, что ты забудешь, ради чего живешь на свете. Я прошу тебя, не забывай, помни. — Она прижала ладони к моим щекам. — Не забывай, милый. Помни Степь. Помни меня, помни мое лицо. Помни, что тебя зовут…
* * *
Бледный свет утреннего солнца постепенно заливал окружающие предметы. Я вдруг понял, что сон закончился. И свое пробуждение я воспринял совершенно спокойно. Как и то, что нахожусь я не в палатке и не в каюте космического корабля, а у себя дома. И рядом со мной, свернувшись теплым калачиком и положив голову мне на плечо, спит, нежно улыбаясь во сне, Таня, а не женщина с необычным именем из далекого холодного мира.
Я осторожно повернул голову и посмотрел на Таню. Нет, все-таки она очень похожа на ту, другую… Впрочем, как и все остальные мои подружки, неожиданно подумал я. Все они, без исключения, были очень похожи друг на друга. Димка даже смеялся, называя это моим собственным фирменным стилем. И я сам не мог понять, почему мне нравились только женщины одного типа? Но сегодня утром мне вдруг пришло в голову, что все они просто-напросто были похожи на женщину, виденную мной во сне. На Йорку.
Таня, словно почувствовав на себе мой взгляд, приоткрыла глаза.
— Который час, а? — сонно пробормотала она.
— Спи, — ответил я. — Еще рано.
Я осторожно высвободил из-под нее плечо и прошлепал в ванную. Глянув на себя в зеркало, я вдруг понял, что в моем отражении что-то изменилось. Вернее, не в отражении, а в самом моем облике. Зеркалу-то что? Оно отражает то, что ему покажут. А вот я…
Я внимательно изучал свое лицо. Все вроде бы было, как и прежде, вот только глаза… Я обратил внимание, что в глазах появились какие-то слабые и едва заметные красноватые искорки. С чего это вдруг? Всегда были карими, а теперь… Как у Йорки, подумал я и вздрогнул.
Потому что вспомнил, что именно эти красные искорки в глазах и есть та отличительная черта людей, которым не грозит смерть от старости. Которые рождаются от обычных родителей и рожают обычных детей, но тем не менее сами способны жить вечно. Кого можно убить или ранить, но над кем не властны обычные процессы старения. Отличительная черта таких, как я или Йорка…
Бессмертных.
Откуда я все это знаю? Почему я так уверен в том, что все это является правдой? Я просто вспомнил. Вспомнил то, что знал всю жизнь. Вспомнил то, что услышал очень и очень давно, лет… лет сто назад. Нет, раньше. Тысячу. Тысячу лет назад…
Я встал под душ и пустил воду. Свистящие струи, хлеставшие по телу, показались мне слишком теплыми, и я до отказа открыл кран с холодной водой. Прикосновения холодных водяных капель к моей коже вдохнули в меня неожиданный поток бодрости и напомнили мне те самые ощущения, что я испытывал накануне, во время драки. Очень похожие покалывания.
Я зажмурился и попытался искусственно вызвать у себя то же чувство, что и вчера вечером. И мне это удалось. Когда я открыл глаза, то увидел, как капли воды замирают в воздухе. Движение их стало настолько ленивым и медлительным, что мне безо всякого труда удалось взять одну из капелек пальцами.
Я рассмеялся. Мне было радостно оттого, что я вдруг понял — отныне эти ощущения я смогу вызывать у себя в любой момент, по своему желанию. Не знаю, в чем тут фокус, но у меня это получается! И это здорово, хотя и похоже на сказку.
Все это продолжалось очень недолго — по моим ощущениям минуты три-четыре. А на самом деле, наверное, вообще одну или две секунды. Вскоре струи воды ожили и перестали походить на едва шевелящиеся полоски льда.
Я закрыл воду, вытерся и вернулся в комнату, стараясь не потревожить спящую Таню. Все мое тело было наполнено звенящей бодростью. Сознание и мысли мои были свежи и чем-то напоминали разгорающееся за окном ясное утро.
Пока я одевался, взгляд мой случайно упал на самурайский меч, валявшийся на шкафу. Собственно говоря, эта железяка имела с настоящим мечом столько же общего, сколько я сам — с японским императором. Обыкновенная самопальная поделка, подаренная мне кем-то много лет назад. Неудачная копия самурайского меча, даже незаточенная. Не знаю, такими ли штуковинами самураи делали харакири, но именно данное изделие для подобной цели совершенно не годилось — стопроцентная гарантия того, что останешься жив.
Я достал меч со шкафа и вытащил его из ножен. И когда тяжелая и неудобная рукоять оказалась в моей ладони, со мной вдруг что-то произошло. Правая рука словно бы сама собой согнулась в локте, кисть совершила сложное движение, и лезвие меча описало в воздухе замысловатую фигуру. Я и сам не понял, как это случилось. Рука моя двигалась как будто самостоятельно. И если бы напротив меня в этот момент кто-нибудь стоял, я бы разрубил его на несколько частей. При условии, конечно, что эта штуковина будет заточена как следует.
Память, подумал я. Память тела, память мышц… Я взмахнул мечом. Лезвие со свистом рассекло воздух передо мной. И мышцы руки и груди вздрогнули от напряжения. Значит, это я тоже умею — владеть мечом. Правда, мой собственный меч был гораздо удобнее. И уравновешен лучше, и остроты ему было не занимать… Да и боевого опыта у него было побольше, чем у этой кочерги. Не одного инкса на тот свет отправил…
Я сильно вздрогнул. Инкс! Это слово стегнуло меня будто плетка. Я вдруг словно наяву увидел перед собой человека (нет — ИНКСА!..) в блестящих латах. Лицо его было скрыто забралом шлема, макушку которого украшали белые и красные ленточки. За спиной развевался плащ таких же бело-красных цветов. И меч в его руке был остер и беспощаден.