Возвращение
Шрифт:
Уже потом понятно стало, почему восстание поднялось. Тогда многих рыбаков и пастухов-эвенов расстреляли: после расстрелов и полыхнуло. Кинулось ЧК по его следу, но, увы: жил в городе один, потому и некого было в заложники брать, чтобы выманить и кокнуть гада...
– Где все?! Всех собрать!
– комиссар кинулся на второй этаж, к пулемёту. По дороге он ударами ноги открывал двери кабинетов, из которых начали выскакивать сотрудники комендатуры и чекисты.
Через несколько минут все собрались в зале на втором этаже. Город лежал в темноте - ни лучика света. Из распахнутого окна доносилось сухое потрескивание редких,
– Свет в здании потушить. Работникам ЧК разобраться по пятеркам. Пройтись по улицам, произвести разведку. Узнать сколько их, есть ли пулеметы. Хорошо бы взять одного из банды - тогда все точно узнаем.
– комиссар успокоился и начал руководить действиями гарнизона.
По лестнице прогрохотали сапоги - в зал вбежал боец, из тех двоих, кто ходил на пристань к рыбаку.
– Банда ог-г-громная! Д-д-двести человек их т-там! П-пулемёты у и-их!
– он заикался, страшно скривив измазанное йодом лицо и вытаращив белые, как у замороженного зайца, глаза. От страха белые...
– Все. Надо уходить. Надо немедленно уходить. Золото банковское и конфискованные ценности из подвала забрать и уходить на Якутск!
– с этими словами комиссар заторопился вниз.
Хлопки выстрелов приближались все ближе и ближе к зданию комендатуры. Навстречу этим хлопкам заспешили серые фигуры с винтовками наперевес. Комиссар же остался в здании - началось уничтожение документов. В подвале грохнуло несколько выстрелов - ликвидировали арестованных.
А еще через полчаса небольшой караван, состоящий из трех легких повозок и десяти всадников, исчез в дождевой черноте ночи.
__________________________
В дождевой черноте ночи огоньки прииска появились неожиданно - Виктор не заметил, как доехал. Всю дорогу он думал, что же ему делать с "наглядной агитацией рабочих масс": что-то надо придумать, чтобы "разом и надолго" разогнать муть слов о "руководящей роли, историческом наследии...". Пусть не во всех головах - в своей, для начала...
Всю ночь он просидел на веранде, курил, одну за другой, папиросы "Беломор", пил кирпичный чай и листал журналы.
А утром пришла идея. Он даже зажмурился от нахлынувшей радости, насколько хороша была она, эта идея!
Наскоро собравшись, он заспешил в партком, который располагался в здании шахтного управления, или Конторе, как говорили в поселке. Только начало светать и старик, что сторожил Контору, должен был быть на месте. Этому деду было уже далеко за шестьдесят, но крепок он был, как сорокалетний. Ни одного седого волоса на голове - русый, как юноша, и всегда аккуратно подстриженный, с аккуратным пробором и зачесанным вправо чубом. И только седина усов, да изредка появляющаяся пегая щетина выдавали его возраст. Звали его Матвеевичем. Жил в поселке с самых первых домов, золото мыл еще при царе. Видел революцию, гражданскую войну, сидел в лагере, как старатель-частник, поднимал безжалостный "Дальстрой" в страшных тридцатых, мыл золото для фронта и страны в сороковых, охотился... Короче, не дед, а кладезь знаний и опыта. Вот к нему-то и бежал Виктор.
Как он и думал, дед был на месте - входная дверь была закрыта изнутри. Свою ночную жизнь он проводил в маленькой каморке, разместившейся в самом дальнем углу здания Конторы. Здание было одноэтажным и длинным, как конюшня. Внутренняя часть его состояла из коридора, на скрипучую длину которого были нанизаны десяток-другой кабинетов. Все они были такими же крохотными, как каморка сторожа и насквозь пропахшими застарелым табачным дымом, кожей потертых диванов и бумажной пылью. Но была в здании и большая комната. Эту комнату занимала техническая библиотека - гордость Виктора, теперь уже секретаря парткома шахт. Всеми правдами и неправдами он добывал для неё книги: доставал через Госснаб СССР, выписывал через знакомых военных связистов, заказывал морякам на побережье и лётчикам, которые прилетали в посёлок... Через год после своего назначения, Виктор довел их количество в библиотеке до трёх тысяч! И постепенно захудалая приисковая "техничка" превратилась в весомую, классическую библиотеку. Его старания были замечены и оценены - на районном партийном пленуме Виктора поставили в пример, что составляло его тайную гордость.
Открыв дверь своим ключом и проскрипев по коридору, Виктор вошел в каморку. В комнатёнке никого не было. Сзади послышалось деликатное покашливание. Сторож непостижимым образом, без единого звука, возник за его спиной. Это было неожиданно и даже неприятно. Виктор нахмурился.
– Виктор Михайлович, извините, ради Бога, старика! Грешен - в библиотеке засиделся, зачитался, старый хрыч. Что сторожить обходами-то, видишь, как пол скрипит. Лихоимца сразу услышу, а вы вон как пролетели мимо!
"В библиотеке засиделся..." Это было удивительно для Виктора. Он внимательно посмотрел на сторожа. Дед быстро отвел глаза и тут же снова взглянул на Виктора. Их взгляды встретились.
Любопытный взгляд Виктора и усталый - деда. Несколько мгновений они молчали, а затем Виктор, кашлянув, начал разговор.
– Матвеевич! Я даже не знаю, с чего начать.... Видите ли, у меня возникла некая идея... Нет, не так. Мне поручено сделать такую... Нет, опять не так, - Виктор никак не мог выразить то, что казалось таким ясным ещё полчаса назад.
– Что примчались-то, в такую рань? Дело важное, какое, наметилось ночью?
– старик говорил это, проходя в комнату мимо Виктора, и ставя чайник на обшарпанную, всю в коричневых потеках, электрическую плиточку на подоконнике.
– Матвеевич! Есть идея. Хочу поставить памятник!
– решительно и коротко выпалил Виктор.
– Умер кто?
– старик тревожно взглянул на него.
– Нет, не умер. Вернее... Не умер, а погиб. Комсомольцам погибшим хочу памятник поставить. Здесь, в гражданскую, говорят, бой сильный был, - Виктор говорил это и рассеяно осматривался в комнате.
– А Вы, Матвеевич, хороший художник - вон как всю агитацию на прииске оформляете. Помогите мне его оформить. Надо будет нарисовать винтовку, саблю, звезды, знамя и зеленые венки по сторонам. Да, и буденовку. Вы как?
В ответ была тишина, и Виктор оглянулся. Старик склонился над чайником и, казалось, не слышал его слова. Потом он резко выпрямился и закашлялся. Кашель был такой сильный, что он покраснел, замотал головой и, взмахнув руками, отвернулся к окну. Виктор подскочил к старику и легонько постучал ладонью по его согнутой спине.
Кашлянув ещё несколько раз, старик вытер тыльной стороной ладони слезы на глазах.
– Э-э-э... Рисовать... Винтовки, сабли... Венки. Это ещё куда...
– он вздохнул и кивнул головой.
– Согласен. А кто ставить-то будет?