Вперед в прошлое 2
Шрифт:
Что нас ждет завтра в Москве? Впервые за много лет я ощутил себя Колумбом, пробивающим в Индию путь по морю. Вот только результат у него оказался немного другим: открыл он — Америку. Но мучения его команда испытывала такие же, как мы сейчас. Что-то расхотелось мне мотаться в Москву, такой вид деятельности больше не казался легким заработком.
К счастью нашему и проводницы Вероники, следующая ночь выдалась спокойной.
На подъезде к Москве я рассчитывал снарядить тележки и вытащить в тамбур, чтобы выйти первыми и рвануть на Таганку, ведь каждая минута на счету. Надо все продать, пообщаться с дедом Шевкетом и успеть на поезд, который отправляется в девять вечера.
Но таких умников оказалось полвагона, и когда я выглянул в тамбур, он был заставлен сумками, возле которых толпились люди. С нашим габаритным грузом было не протолкнуться. Тогда мы с бабушкой перенесли вещи в купе проводников и закрылись в подсобке. Бабушка заглянула в коробку с абрикосами, что стояла сверху, ругнулась, согнала стайку винных мушек и прошептала:
— Неужели забродили?
Я не глядя схватил абрикос, рассмотрел: он даже не помялся. Разломил его, съел и помотал головой:
— Не забродили.
Правда кисловат, но так и задумано. Увы, вкусные переспевшие плоды никак в столицу не доставить, они расквасятся в дороге. Но даже если не повредятся, то на вид будут будто порченые, и их никто не купит, ну не понимают люди, что самые вкусные абрикосы — страшные, а клубника — мелкая.
А вот с черешней дела обстояли похуже. На некоторых ягодах проросли паутинки плесени, другие потемнели. Ничего, на месте переберем.
Как и планировали, мы освободили два картонных ящика, пересыпав черешню в коробки в рюкзаках — если чуть и помнется, испортиться не успеет. Теперь поклажа не будет такой громоздкой, хоть за ручку можно тележку ухватить. Ну и чтобы оптимизировать багаж, мы распределили пару ящиков абрикосов в два, разделив слои газетами.
Раз первыми выйти не получилось, придется плестись в хвосте. Все пассажиры спешили покинуть душегубку, и между ними при всем желании не втиснуться. Мимо потянулась вереница людей, тянущих грузы больше собственного веса, замелькали клетчатые сумки. Говорят, что муравьи самые сильные — врут, самые сильные — это «челноки».
А вот и болельщики ЦСКА с опухшими лицами, потерявшие трех бойцов. Надеюсь, быка Ванилу хоть пару суток помаринуют в обезьяннике.
Пока ждали, бабушка напомнила правила выживания в большой и опасной Москве:
— От меня далеко не уходи. Не оставляй вещи без присмотра. Деньги не держи в карманах. Не вступай в диалоги. Не поднимай валяющиеся кошельки и деньги.
Если бы это было начало двухтысячных, добавилось бы: «Не давай телефон, если попросят позвонить — украдут». Все это я знал, но не перебивал бабушку: ей будет спокойнее, если она меня проинструктирует.
Потеряв драгоценные пятнадцать минут, мы выволокли товар в тамбур, нацепили рюкзаки. Я слез первым, жадно вдохнул воздух, принял одну кравчучку, затем вторую. Помог спуститься бабушке, поблагодарил Веронику и Валентину — пассажиров они провожали вместе.
— Приходите желательно за полчаса до отправления поезда, — предупредила Валя. — Будем ждать… И еще. Павлик, как тебе удалось усмирить того придурка?
— Попросил друзей его увести, чтобы у него не было проблем. Они вняли. Сам удивился, что сработало.
На самом деле я знал, сработали примитивная манипуляция и передергивание фактов. Я ваш друг и желаю вам добра, опасность угрожает не проводнице, а вашему приятелю. Спасайте же его! Болельщики были пьяны, критическое мышление у них отшибло, потому и повелись.
— Спасибо и… Удачи! Мы вас ждем! — улыбнулась Вероника и хоть ненадолго перестала быть похожей на крыску.
Мы покатили тележки по перрону и уже на ровном поняли, что легко не будет. Маневренность у кравчучек стремилась к нулю; когда кто-то или что-то встречалось на пути, приходилось или останавливаться и просить посторониться, или волоком оттаскивать свой груз. И это еще ступенек нет! Однозначно две тележки в метро мы не спустим, потому что по ступеням их можно транспортировать только вдвоем.
Остановившись у стены вокзала, бабушка перевела дух. Ее, как и меня, наверняка шатало от недосыпа и постоянной качки вагона.
— На Таганку? — спросила она с сомнением. — Ты уверен?
— Да.
Уверен я не был, но много раз слышал от Витали, что именно рынок на Таганке идеален для розничной торговли: народ там обитает состоятельный, конкуренции мало, все предпочитают более раскрученные места. Ну и ехать недолго, всего две станции по кольцевой, без пересадок, а в нашем положении это важно.
В какую сторону от метро двигаться, я вообще не представлял. Виталя говорил, что вылез из подземки, чуть прошел — и вот он, рынок возле универсама. Или универмага? На месте разберусь. Оставлю бабушку в переходе, сам сгоняю на разведку, чтобы с товаром туда-сюда не таскаться. Если я ошибся с временными рамками, Виталя торговал в девяносто первом или девяносто четвертом, и рынок уже закрыт или еще не открыт, никто не помешает встать нам в бойком месте и, как другие, торговать с земли. Главное не показывать, что товара много, чтобы не привлекать потенциальных воров. Значит, придется разделиться.
На вокзале роился народ, и от него пестрело в глазах. Вездесущие носатые водилы. Тетки с табличками «сдается комната», женщины и дети с корзинками пирожков. Портативные переносные кофейные аппараты на колесах, с операторами — бабками. Хищновзглядые жирные менты, перемещающиеся парами и тройками.
Такая троица окружила женщину с тележкой. Деньги почуяли. Вычислили торговку, которая уже распродала товар, и теперь хотят ее ощипать. Схема развода такая: вычисляются торговцы, ожидающие определенный рейс, их задерживают по надуманной причине. Чтобы не опоздать, люди отстегивают круглые суммы. И тут мое малолетство рулит: подростка задержать они не имеют права, на то есть отдельное ведомство. Да и вряд ли мы повезем назад крупную сумму — на лекарства бы заработать.