Вперед в прошлое!
Шрифт:
— У меня брат хочет стать художником, — поделился я. — Это ему. Если станет что-то непонятно, не могли бы вы дать несколько уроков за небольшую плату?
Старик аж помолодел и словно начал излучать сияние.
— Сейчас я телефон свой напишу! Ручка есть?
Я развел руками.
— Мы тут рыбу ловим.
— Сейчас. Я сейчас. Покарауль картины, а то растащат.
Он забегал по рядам, пока не раздобыл огрызок карандаша, отодрал кусок картонки и нацарапал номер и имя.
— Спросите Эрика из пятой комнаты. Если красок нет, так у меня все имеется: и масло, и гуашь с акварелью. Пусть приходит! Я дорого не
— Спасибо вам, дядя Эрик! Еще увидимся!
— У меня другие девять томов есть! Ну, этих книг!
— Буду иметь в виду! — обернувшись я налетел на ту же жирнющую сварливую бабку, ее телеса меня оттолкнули, как мембрана батута.
— Опять ты, щенок! — Она замахнулась на меня палкой.
Я изобразил собачий лай, наблюдая за ее реакцией.
— А ну пошел вон! — гаркнула она, я показал ей средний палец.
Подросток я или как? Сам бог велел вести себя, как придурок.
— Ах ты ж, никакого уважения к старости! — запричитала она, обращаясь к двум женщинам, торгующими уродливыми пушистыми свитерами модели «летучая мышь». Кажется, модный материал назывался «ангорка», сестра о таком мечтала.
К вечеру мы заработали еще по тысяче, скинулись с Наташкой по пятьсот рублей, купили триста граммов сыра в ларьке, лепешек у уличной торговки — да, немного дороже, чем хлеб в магазине, зато в очереди стоять не нужно.
Если так задуматься, два дня я пахал на три килограмма сыра, и с этим что-то надо делать.
Хорошо, что завтра — последний звонок, уроки делать не нужно. Свобода малолетним оболтусам! Да преисполнятся пляжи детским ором! Да вздрогнет ранняя черешня в садах!
Стоя в набитом под завязку автобусе, я думал о лихих временах: НЭПе и девяностых, которые НЭП повторяют. В детстве мы все сопереживали Робину Гуду. Никого не знаю, кому по душе был бы шериф Ноттингемский. Тогда откуда берется вся эта мерзость, ворье, отмороженные убийцы и кидалы? Видишь нормального человека — от умиления аж на слезу пробивает, как пробило Илюхиного отца.
Моего же отца дома не оказалось. Такое впечатление, что он приходит сюда, чтобы поиздеваться и слить негатив. Навстречу выбежал Борька с двумя рисунками Вейдеров: один стоял, опершись на меч, второй делал замах.
— Вот.
— Крутяк! — оценил я и полез в сумку за учебником ИЗО.
— Пусть этот твой заказчик выберет одного, второго себе оставлю, мне оба нравятся.
Я вынул книгу и вручил Борису.
— Держи. Подумал, что она тебе нужна.
Борька застыл, не веря своим глазам и ушам. Осторожно взял учебник, пролистал его и вопросительно уставился на меня. Еще неделю назад мы конкурировали за ресурсы и крохи родительской любви, и вот вредный брат заботится, книжки покупает. Где подвох?
— Просто так, — уточнил я, и брат не сдержался, в порыве благодарности обнял меня.
Вспомнилось, как пикселилась реальность перед тем, как я два раза чуть не погиб, и по спине прокатилась волна холода. Даже если вдруг мироздание меня отторгнет, брат и сестра на путь истинный наставлены, они увидели, куда надо двигаться, и не собьются с пути. Осталось сделать так, чтобы отец им не помешал, и помирить маму с бабушкой Эльзой.
О том, что мне предстоит сделать еще, я старался не думать — становилось тошно, как при мысли о нелюбимой работе. В ближайшие лет несколько мне
Глава 13
Времени в… обрез
Последний звонок был для меня в детстве, как для солдата — дембель, как для осужденного — условно-досрочное освобождение. Я терпел линейку, а потом вместо поездки с классом в город куда-нибудь мчал с Илюхой и безудержно отмечал, чокаясь стаканчиками с лимонадом и произнося дурацкие тосты.
Это было лучшее время его-моей жизни: три месяца свободы, купание, рыбалка, катание на Илюхином велике, черешня и алыча на даче и прочие удовольствия. Я нынешний предаваться праздности не намерен. У меня в планах прокачаться физически, сколотить группу поддержки, которая уже обозначилась, и, надеюсь, перейдет со мной во взрослую жизнь, разбогатеть, потому что питаться гнилыми макаронами я больше не намерен. Хочу малиновый пиджак, голду и БМВ, как ее тогда называли — боевая машина вымогателя.
Нет конечно — наелся в прошлой жизни дешевыми понтами. Это все мишура, к тому же привлечет стервятников, которые поймут, что кто-то слишком кучеряво живет.
Прежде всего я хочу, чтобы сестра с братом были заинтересованы жить хорошо и не ощущали себя брошенными.
Я смотрел на лучащиеся радостью лица, на развевающиеся на ветру волосы и трепещущие банты и чувствовал, что счастливы все без исключения. Так счастливы, что их счастье можно консервировать в банки и раздавать депрессивным. Учителя радовались больше детей. Будучи школьником, поглощенный своими эмоциями, я этого не замечал, потому что в детстве видел в них не людей, а коварных угнетателей, которые только и ищут способ над нами поиздеваться.
После того, как линейка закончилась, и все начали расходиться, ко мне подошла наша классная, Елена Анатольевна, и проговорила:
— Мартынов, тебя зачем-то хочет видеть директор.
Прошлый Павлик оцепенел бы от ужаса: сам злобный Дрэк зовет на ковер! Будет брызгать слюной и лупить дипломатом! Я нынешний лишь мысленно улыбнулся. Это будет забавное зрелище.
Учителя расходились, навьюченные пионами и сиренью, и благоухающие, как те цветы. Некоторые несли домой пакеты с конфетами и, если совсем повезет — с кофе.
Директор должен был покидать корабль последним, потому долго беседовал с завучихой, держа ее цветы. Наконец прервался, откланялся, вернул букеты и засеменил к себе. Он был похож на тролля: маленький, лысенький, кривоногий, с большим бородавчатым носом.
Я направился следом. Можно, конечно, его проигнорировать: у детей гораздо больше прав, чем кажется, и выжить кого-то из школы не так-то просто. Но зачем ссориться, когда можно дружить?
Возле его кабинета меня настиг Борис. Я должен был продать Вейдеров Райко и отдать ему деньги.
Вейдеров было два на выбор.
— Ну, как? Какой ему понравился? — выпалил он, и я заметил царапину и синяк у него на щеке, но уточнять, откуда они, не стал.
— Оба, — улыбнулся я, достал из кармана двести рублей. — Первый твой гонорар. Иди, пропей. А меня Дрэк вызвал. Хочешь — послушай, как орать будет. Когда кровь из-под двери потечет, зови людей.
Борька, поначалу слушавший внимательно, отмахнулся.
— Да ну тебя!
— Что купишь?
Он задумался. Богатство невеликое. Можно купить два пирожных и схомячить в одно лицо… Я предложил: