Вперед в прошлое!
Шрифт:
В итоге и ловили рыбу мы вместе, и продавали вместе, а домой приехали затемно, зато счастливые и богатые, а деньги честно поделили пополам: по две шестьсот рублей на лицо. И завтра тоже условились рыбачить: в шесть утра — и сразу на мол!
Заодно я на рынок сгоняю, присмотрюсь к менялам и куплю свои первые пять долларов. Для стартового капитала нужно хотя бы в пять раз больше.
Дома мы сразу же обрушились на еду — жареную ставриду, пойманную еще в прошлый раз. А примерно через двадцать минут явился отец и крикнул
— Павел. Выйдем.
Мы с Наташкой переглянулись. Моя рука скользнула в карман ветровки, я сунул пальцы в отверстия вентиля и сжал кулак. Протопав в прихожую, я остановился в полуметре от отца и вскинул голову:
— Сразу говорю: бить себя не позволю.
Отец поджал губы, шагнул ко мне и протянул руку. Я не сразу решился ее пожать. В чем подвох?
— Сын, я тобой горжусь! Ты поступил, как настоящий мужчина.
Только сейчас до меня дошло, что он говорит о задержании домушников. Пожалуй, впервые отец обращался ко мне, как к человеку, а не как к докучливому зверьку.
Глава 12
С миру по нитке
Проснулся я по будильнику в шесть, растолкал Наташку. Пока она стонала и ворочалась, отгоняя сон, сунулся в холодильник, надеясь, что отец не съел остатки моей колбасы. Холодильник в этот момент включился и рыкнул на меня.
— Пошел в пень, это моя добыча, — крикнул я в его пустые недра, где угадывалась зелень, банка молока, яйца и миска с клубникой.
Если остатки колбасы тонко нарезать, их должно хватить на два завтрака. Ну, или на двоих: меня и Наташку, крысятничать я не собирался. Но похоже, кто-то схомячил деликатес.
— Я ее за зелень спрятала, — призналась сестрица. — В большой семье клювом не клац-клац.
Вообще-то в оригинале не «клювом», но сути это не меняет. Я нашел колбасу и спросил у сестры:
— Будешь?
Она помотала головой.
— Не лезет.
Вытащила из-под кресла отвратительный кофе, который подарили Каретниковы, поставила чайник на газ, и тут вырубили свет. Холодильник зарычал, трепыхнулся и утих. Воцарился полумрак.
Выпив бодяги и вроде взбодрившись, мы соорудили бутерброды с колбасой в дорогу, взяли удочки, накинули куртки — по утрам было холодно, и пар валил изо рта — и на автобусе, который отправлялся в шесть сорок, поехали на мол, хотя ранний подъем был необязателен. Ставрида — странная, она может не ловиться утром или на закате, как нормальная рыба, но переть в обед, а потом вдруг исчезнуть на пару дней.
Нас с Наташей на рассвете подняли жадность и азарт. У Наташки впервые появилось столько денег на руках, она даже свидание перенесла на вечер: жадность поборола любовь. Так глядишь и отойдет Владик на второй план.
На набережной было пустынно. Процокала когтям собака по асфальту. Прожужжал дед на мопеде, судя по удочкам — наш конкурент. Привычно фоном гудел порт. Закрывая горы, к выходу из
Мой родной город, как же я, оказывается, скучал!
Далеко по молу мы уходить не стали, каждый собрал свою удочку, и я позволил Наташке первой сделать заброс. Затрещала катушка, груз плюхнулся в воду. Сосчитав вслух до семи, чтобы не зацепиться за дно, она принялась сматывать леску, пожаловалась:
— Ничего, прикинь?
Я закинул груз максимально далеко, позволил ему немного опуститься. Подтянул — отпустил, подтянул — отпустил и констатировал:
— И у меня пусто. Идем искать.
Мы прошли весь мол, вернулись на свое первое место, и Наташка наконец поймала… окуня! Который клюнул, видимо, на остатки ставриды.
— Привал, — сказал я. — Завтракаем.
Я сел на картонку и свесил ноги, наблюдая, как сползаются на площадь торгаши, волокут огромные сумки, и аж сюда доносится голос зазывалы:
— Кофе черный и со сгущенкой! Чай. Пирожки горячие!
Наташка аж шею вытянула и жевать перестала, прошептала с набитым ртом:
— Ко-офе. Со сгущенкой. Настоящий.
Хотелось сказать, что настоящий — это турецкий заварной, но никак не растворимый, но я понимал, что для нее тот кофе, как для меня… Я даже не знаю, какая еда вызвала бы у меня такой трепет. Никакая. Но я помнил, как, будучи голодным студентом, заглядывал в выставленные на улицу меню ресторанов и мечтал, как когда-нибудь смогу пригласить девушку, заказать ей бутылку шампанского с морепродуктами, и мне не придется на это месяц копить. В отличие от меня, мой единственный сын, которого благоверная увезла в Турцию, когда ему еще пяти лет не было, никогда и ни в чем не знал нужды, как почти все дети, рожденные после нулевых.
Интересно, Турция тоже сгорела в огне войны? А Австралия?
— Карауль место, я сейчас, — сказал я Наташке.
— Ты куда?
— Грузики кончаются, надо прикупить, — соврал я, а сам рванул к продавщице кофе.
Купил у нее кофе со сгущенкой в бумажном стаканчике и осторожно, чтобы не расплескать, понес сестре. О, восторг в ее глазах точно стоил этих несчастных ста рублей! А когда она пить начала, вообще лицо делала, как при оргазме. Видел бы ее сейчас Владик, точно подумал бы, что что-то делает не так.
— Тебя Влад в кафе, что ли, не водит? — спросил я.
— Водил пару раз пирожные есть. И в кино, — с гордостью произнесла она. — И… в пивную. В основном туда.
«Вот говнюк», — подумал я и вспомнил про валютчиков.
Интересно, на месте ли они? Сейчас часов девять, должны прийти. Заодно и курс доллара к рублю узнаю. Мошенники вряд ли попытаются меня кинуть аж на пять долларов!
— Я на рынок сейчас сгоняю, разведаю, что там и как. Ты пока будь на посту — вдруг рыба пойдет.